все скажет в точности – умереть тебе суждено или поживешь еще».
Я подозревала, что именно из-за этого мать тогда и примчалась, разъяренная как фурия. Помню, напоследок, прежде чем увести меня, она прошипела: «Ты превратила моего ребенка в предсказателя смерти!»
Бабушка ответила, что этот дар у меня с рождения, что я принадлежу этому месту и делаю то, что и должна, но мать еще крепче, до боли стиснула мою руку.
«Ну уж нет! Она рождена для большего, чем предрекать чью-то смерть!» – крикнула она.
Толковать сны она мне, естественно, запретила, но ей было невдомек, что я все равно продолжала заниматься этим в доках и тем самым зарабатывала себе на карманные расходы. В общем-то в этом не было особой нужды, поскольку новый муж моей матери слыл человеком весьма состоятельным и мог набить мои карманы монетами на несколько десятилетий вперед. Но, помимо прочего, мне надо было как-то избавляться от тягостного напряжения, которое день ото дня становилось все сильнее. Думаю, это магия томила меня изнутри и призывала действовать. Пареньки, да и мужчины постарше украдкой подходили ко мне, платили по доллару за сон, и я рассказывала, что ждет их в будущем.
Нередко людям снилось то, что на первый взгляд казалось бессмысленным и незначительным, как то: потерянный платок, прокисшая еда, солнечный ожог. Я же в этих мелочах распознавала ужасные вещи: мальчика, сжигаемого жаром, разбитую вдребезги лодку, тонущего человека. Видела болезни, несчастья, смерть.
Правда, в тех случаях, когда человека ожидала страшная участь, я, бросив что-нибудь вроде «плохи дела», предлагала вернуть деньги. Если бедняга упрямился, спрашивала еще раз: «Ты действительно хочешь знать, что с тобой будет?»
Моя предприимчивая бабушка вряд ли поняла бы меня, но я считала, что так поступать честнее. Страшная смерть – это настоящее наказание, однако немногим лучше жить, осознавая, что в любой момент с тобой может случиться беда, ожидать ее постоянно и раздумывать над каждым своим решением, каждым действием и словом – уж не оно ли станет роковым?
Порой люди предпочитали все-таки узнать правду, а порой – забрать доллар и остаться в счастливом неведении: «Будь что будет». Некоторые, выслушав предсказание, смеялись и заявляли, что все это – глупости и они не верят ни единому слову. Что ж, их право, в конце концов, это не моя жизнь. Другие, бывало, спрашивали, что можно сделать, чтобы избежать такой участи. Я пожимала плечами – что тут поделаешь? Это ведь судьба, ее не изменить. Затем поспешно убегала, пока им не пришло в голову потребовать назад свои деньги.
Слабый свет раннего утра озарил мою комнату, которая была, пожалуй, по размерам не меньше, чем весь бабушкин дом. Но к черту роскошь, я должна вырваться отсюда! Должна вернуться к бабушке. От волнения пальцы теребили пуговицы на дорогом, шитом на заказ платье. Таких у меня – полный шкаф, мать накупила. «Спокойно, без паники! – успокаивала я себя. – Буду нервничать – только хуже станет. Этот сон не может быть правдой. Никто меня не собирается
