далеко не безболезненно для ее психики? Едва ли он был способен ее понять. Впрочем, кто когда-либо кого-либо действительно понимал, а не думал, что понимает?
– Вы в курсе, кто сейчас идет на философский? – начала она отвлеченно, как будто его здесь не было и она просто продолжала ночной диалог с самой собой. – Тот, кто не поступил на остальные специальности – проходной балл сюда специально занижен. «Платите деньги – и мы сделаем из вас Аристотеля» – негласный слоган данной компании. Получается, у тебя недостаточно мозгов, чтобы стать экономистом, социологом, журналистом, психологом, но ты вполне сгодишься для философа.
Ирония заключена в том, что я-то шла сюда намеренно. Вы бы видели мой энтузиазм на первом курсе! Были здесь и другие, такие же, но лучшие из них занимались декларированием учебника и усердным поглощением всех якобы «знаний», которые им преподносили на тарелочке в уже переваренном виде. Не знаю, что их прельщало больше – философия или статус философа. Но это еще можно было бы вынести, если бы однажды я не поняла, что люди, преподающие мне философию и все остальное, не выросли из моих же одноклассников… – девушка усмехнулась.
– К концу второго курса я уже презирала их всех. Я не ходила на лекции, начала курить и писать свои собственные статьи. На английском. Но знаете, что мне вскоре стало ясно? Это никому не нужно. Абсолютно никому. Кроме меня. И тогда я решила оставить им их соломенные чучела, их любимые, трепетно оберегаемые заблуждения, бредовые понятия, их фиговые листки. Они от этого только выиграли. Только я с того момента превратилась в холодный, разлагающийся, кишащий червями и паразитами труп…
Что вы можете мне посоветовать?
Я и так знаю, что вас учат говорить в подобных случаях.
Чем вы можете мне помочь?
Прописать курс антидепрессантов? Может, лучше сразу записаться на лоботомию?
Девушка сжала в кулаки заледеневшие пальцы, подняла глаза на психолога и с издевкой спросила:
– А какое учебное заведение окончили вы, доктор?
14:35
Выйдя из здания, она несколько секунд стояла неподвижно, вспоминая и не зная, что ей делать дальше.
Эндорфины, как видно, улетучились гдето между вторым и третьим этажом.
«Быть или не быть? Вот в чем вопрос».
Она никогда не любила и не понимала Шекспира.
«Если быть – то зачем?»
Уж она-то лучше многих других знала, что без этого «зачем» аргументы в пользу «быть» становятся слабее с каждым днем…
«Хватит стоять здесь».
Она побрела вниз по улице. Мимо проносились машины, навстречу и позади нее шли люди – одни куда-то спешили, другие что-то с озабоченным видом обсуждали, третьи над чем-то звонко смеялись. Она не смотрела в их лица, не смотрела им в глаза – она уже давно ничего от них не ждала.
«Такие занятые, такие целеустремленные… Словно нарочно окружают себя как можно большим числом обязанностей, неотложных дел, проблем,
