style="font-size:15px;"> – О да, герр Эйн, очень люблю.
Элиас направился к своему книжному шкафу и открыл его. Скользнул пальцами по корешкам переплетов в поисках подходящей книги.
– Что скажешь об этой? – спросил Элиас, показывая ему красивое старинное издание «Шагреневой кожи».
– Уже читал… – робко возразил Ти-Том.
Старческая рука продолжила свой путь.
– Ну, тогда… как насчет «Необычайных историй»? – поинтересовался он, довольный собой.
Поскольку ребенок по-прежнему выглядел растерянным, Элиас продолжил вопросительно:
– Так ты и Эдгара По читал? Надо же, я и не думал, что ты – тонкий ценитель.
Но, видя, что Ти-Том смущенно улыбается, решился:
– Ладно. Может быть, ты уже сам нашел что-нибудь, что тебе хотелось бы почитать?
И тотчас же палец мальчугана ткнул в небольшую книжечку в кожаном переплете с серебряной каймой. Достав ее, Элиас удивленно прочитал:
– «Шахматная новелла»?[3] Я вижу, что наши интересы кое в чем совпадают, Томас… – заметил он, протягивая книгу мальчику. – Ты меня удивляешь все больше и больше. Вот, держи и можешь оставить ее себе, это подарок.
Ти-Том с благодарностью посмотрел в глаза бывшему страховщику и понял, что это не просто старик, а в первую очередь – добрый человек и настоящий мудрец.
И, обезоруженный этим неожиданным участием, неловко направился к выходу.
12
Элиас терялся в догадках по поводу невероятного поворота, случившегося в его жизни меньше чем за неделю.
Существование Тайной книги подвергало сомнению его концепцию свободы воли. Да и что тут было от его собственной воли?
Почему Бог избрал его среди стольких других? Чего ждет от него?
Одно несомненно: это открытие грозило превратить его веру в опасную уверенность. Он был в руках Божьих и отныне приобрел способность идти вперед с уверенностью сомнамбулы по пути, начертанному для него Провидением.
Но разве такое возможно?
Вместе с тем Элиасу предстояло научиться жить с совершенно новым страхом: страхом вездесущего ока Господня. И мысль об ответственности, взятой на себя отныне перед Создателем за каждый из своих поступков, казалась ему ужасно тяжкой.
Его ум начинал блуждать, стоило ему вспомнить головокружение, которое он испытывал, прикасаясь к пылающим буквам Манускрипта.
Стрелки на часах в большой гостиной еле ползли. Он порадовался мысли, что неделя подходит к концу. Скоро у него будет целых два дня, чтобы вернуться в большой Зал и попытаться найти там ответы.
Польстериха возилась на кухне, то и дело что-нибудь грубо приказывая маленькому Томасу, который старался изо всех сил. Наконец, когда часы пробили половину пятого, ребенка как всегда холодно поблагодарили и выставили вон. И снова из окна гостиной Элиас наблюдал, как свободный наконец мальчуган удаляется
Произведение Стефана Цвейга.
