ночи, Кир, – я еще раз прижалась к его губам и поспешила в подъезд.
Оказалось, уйти – это очень сложно. Особенно, если больше всего на свете хочется остаться.
На свой этаж я едва ли не взлетела. Меня просто распирало от счастья, я была готова начать хохотать, как безумная или прыгать до потолка. Но стоило мне открыть дверь квартиры, я поняла – все хорошее на сегодня закончилось. У самого порога стояли ботинки отчима, и я тихо выругалась себе под нос за неосмотрительность. Почему я была уверена, что его сегодня вечером нет дома? Как можно было так ошибиться?
Захотелось сразу же развернуться и убежать прочь, пока он меня не увидел. Но везение и тут было не на моей стороне – он уже показался в коридоре. При виде меня лицо мужчины исказилось злостью. Он загораживал своим высоким и грузным телом едва ли не весь проход в коридоре нашей тесной хрущевки, и даже думать было нечего, чтобы проскочить мимо него в свою комнату.
– Посмотрите, кто пришёл, – глухо сказал он. – Ир, иди сюда, полюбуйся на свою дочь.
Начинается.
– Ты посмотри, что на ней надето, – продолжал он, приближаясь ко мне все ближе. – Ты что, решила на панель отправиться, даже не заканчивая школу? Вообще, верное решение, чего тянуть. Годом раньше, годом позже, какая разница. Хоть кормить тебя не нужно будет.
– Ты меня и так не кормишь, – еле слышно сказала я, чувствуя, как в глазах все темнеет от злости.
В коридоре появилась мама. Покачала головой, сложив на груди руки. Замерла за отчимом, даже не особо разглядывая, что там на мне надето – ей вполне было достаточно только слов, чтобы в очередной встать на его сторону. Она поплотнее запахнула на груди домашний халат и произнесла:
– Алисочка, ну правда. Леня прав. Что за вид?
Леня всегда прав – это было главное правило нашего дома вот уже несколько лет, с того самого момента, как он вообще появился в нем.
– У нас дискотека была в честь окончания учебного года. В чем я, по-вашему, должна была туда пойти? В монашеском одеянии?
– Желательно, в чем-то таком, что не будет позорить нашу семью! – отрезал отчим.
– А ты ее не позоришь? – грубо ответила ему я.
– Ты что такое говоришь, шалава малолетняя? – он едва не зарычал от злости, но меня уже было не остановить.
– Думаешь, я не знаю, как тебе в твоем колледже студентки зачеты сдают? Это она, – я указала пальцем на маму, – считает тебя гениальным математиком. Но мы-то с тобой знаем, кто ты на самом деле.
Его пощёчина оказалась такой сильной, что я отлетела к стене, больно приложившись о нее головой.
– Алиса! – воскликнула мама. – Что ты такое говоришь?
Я рассмеялась сквозь выступившие на глазах слёзы. Она всегда на его стороне. Что бы он ни делал, как бы ни орал, бил, унижал, сколько бы не твердил, какое я ничтожество, виновата всегда была я. Я его провоцировала, огрызалась, плохо себя вела, отказывалась
