походил по залу, поторговал глазами, и молча ушёл.
Он обхватил голову руками и, тупо уставившись в монитор, начал уже в который раз перебирать события того злополучного дня, когда его жизнь полетела под откос.
Он и сам не мог понять, почему не стал рассказывать Кару, как всё было на самом деле. Боялся выставить себя идиотом? Ну молодец, молодец, выдал такую чушь, что самому стыдно.
На первый взгляд, в девушке, которой он отдал кольцо, не было ничего особенного: среднего роста, среднего телосложения, с лицом приятным, но незапоминающимся, с коротко стрижеными светло-русыми волосами… Звали её Жанна. Она работала неподалёку и действительно часто приходила в «Подземелье» с младшим братом. То, что оба они были «свои», он понял сразу. Этот момент узнавания в толпе, с одного взгляда, с одного жеста, невозможно было перепутать ни с чем. И он знал: Жанна с братом тоже это чувствовали. И потому возвращались в «Подземелье» снова и снова.
Он радовался, стоило только заслышать шаги на гулкой железной лестнице – быстрые, цокающие каблуками её, тяжёлые прыжки подростка, перелетающего через три ступени, – его. Тогда он выключал свой эмбиэнт и ставил «Сплина» для Жанны или Hammer Fall для её брата, чтобы увидеть, как они, на несколько секунд прислушавшись, улыбаются любимой мелодии. Потом они болтали о музыке, книжках, об общих знакомых, да о чём только не… Ему иногда казалось, что от появления этих двоих в полумраке магазина становилось светлее, а когда они уходили, щёлкал невидимый тумблер, и мир тускнел.
Он долго никому не рассказывал о Жанне и её брате, хоть и понимал, что должен был сразу же сообщить хоть Нате, хоть Кару, о том, что здесь появились СВОИ. В этом не было смысла – всё равно в их маленькой общине не было лишних колец для новых членов. И он молчал.
Молчал и потому, что прекрасно знал, что это его маленькое чудо, эта маленькая тайна будет разрушена ревностью и подозрениями.
Всё изменилось в одночасье. Ната вернулась из Парижа (летала туда со своим мужем-бизнесменом) счастливая и сияющая: на блошином рынке она совершенно случайно нашла драконий перстень, самый настоящий, не подделку. Находку она тут же проверила на продавце: убедила сухонького старого француза, лицом, как она рассказывала, похожего на Кусто, надеть перстень.
– Прикинь, какой дурой я была бы, если бы тот мужик был из наших? Что бы я делала дальше? – рассказывала Ната со смехом.
Но перстень скатился с руки продавца без малейшей задержки.
– Ты представляешь, я купила драконье кольцо всего за два евро! Куда катится мир!
Он слушал её рассказ и улыбался, пытаясь скрыть липкое холодное оцепенение, сковавшее его где-то около сердца. Он прекрасно понимал, что сейчас расскажет Нате об этих двоих, о Жанне и её брате, и она, не думая долго, скажет, кому из них достанется перстень. Он знал всё заранее, но всё равно вздрогнул, когда услышал:
– Кольцо отдашь мальчишке. Баб у нас и так хватает.
Серебряный, почерневший от времени перстень – крылатый дракон с прозрачными камнями глаз – уже несколько недель лежало в запертом на ключ ящике под кассой. С того времени, как Ната велела отдать
