одом, а есть, чтобы всем своим нутром ощутить потребность сна».
«Ты ела синий шоколад? Его делают из мяты. А синий он потому, что один нахал экспериментировал с гуашью».
Знаешь, я никогда прежде не общалась с Алисой. Скучное было время. Пустое и однотипное. Сонное и блеклое. Такое все вязкое, похожее на дёготь. Мое время пахло пылью и ирисками. Вкусно, правда, есть нежелательно. Быть может, по очень простой причине, которая всё объясняет: у меня характер Чеширского кота. Думаю, это весомое объяснение, даже если оно слегка приукрашено.
Я то тут, то там. И также ты. Ты рядом, но тебя нет. Мы вместе, но каждый идёт параллельно друг другу. У тебя дорога из кафеля. Мои ноги месят грязь. У нас нет одного общего начала. У нас есть мотки, ведущие к схожему концу.
Ты часто кидала мне клубок, Алиса. Спасибо.
Мы пара сумасшедших нормальных. Простой житейский парадокс, согласись. Два человека, существующих самостоятельно от мира. Волшебство крепкого кофе со сливками и беседы в трамвае аллеи из грёз.
Магия похожа на фантик. Поверь, это так. Ты любишь петь во сне и даже иногда просыпаешься от этого. Что заставляет тебя открыть глаза? Громкость собственных песен? Хохот луны? Думаешь, Космос научился шутить? Нет.
Все проще и сложнее в одно и то же время. Ты приходишь в сознание, потому что что-то маленькое залетает тебе в ухо и нашёптывает про то, что ночью нужно спать. Голосовые связки, особенно, если их подчиняет талант, должны соблюдать режим. Какие-то крохотные существа шелестят цветными бумажками, зная, что ты обожаешь шоколад.
Хочешь, расскажу зачем они это делают? Они скучают по Алисе. Не пытайся понять меня в моём изложении, даже не старайся уследить за моими мыслями. Простой дружеский совет. Тебе будет тяжело вникнуть во все, что я тут набросала. Даже долю текста, ты скорее всего пропустишь. Хотя, после моих недолгих наблюдений за тобой, я тебя на данный момент недооцениваю.
В любом случае, ты будешь читать всё. Пусть с промежутками в пару месяцев, полгода и даже год, но ты проговоришь про себя каждую строчку, пытаясь расшифровать то, о чем я даже не думала говорить вслух.
Я тебе открою свой секрет. Вообще, у меня нет секретов, но людей нужно время от времени дергать за рукав и вкрадчивым противным шепотом сообщать о своих тайнах. Если быть точнее, об их наличие. Это похоже на то, когда ты ешь орех: стараешься, пыхтишь, ищешь потайную трещину в скорлупе, чтобы в итоге проглотить сладкое ядрышко. И вот, через какое-то время тебе удаётся сломать бестолковый панцирь, а внутри либо совсем ничего нет, либо твой десерт уплетает червяк, презренно рассматривающий тебя через свое пенсне, облизывая с серебра чайной ложки крошки ореха.
Эгоцентризм тоже любит белые фраки и синие бабочки. Спросишь, где я видела такое сочетание? Я не помедлю с ответом. Нигде. Такие краски у меня в голове. Всё. Ответ исчерпывающ сам по себе. Настоящей Алисе не нужны объяснения, она и так сама обо всем догадывается. А ты настоящая. Я знаю. У тебя внутри страна чудес, но путь в твою сказку нужно искать через телескоп, лупу и достаточно крепкий напиток.
Я вообще не соблюдаю никаких пропорций. Я просто с тобой разговариваю, Алиса. Вот он, мой маленький засов. Ключа нет, а замок всегда на месте. У меня нет волшебной палочки. Я не знаю заклинаний. Даже на метле не летала. Но я умею исчезать, когда этого никто не ждёт. Я зачастую появляюсь там, где это необходимо и ухожу столь же незаметно, как если бы влюбилась в туман. Я танцую внутри голов каждого и делаю вдох, выплывая из глаз. Я умею быть всем, но сама по себе я никто. Я тот, кто живёт внутри.
Когда-нибудь, ты меня увидишь.Тебе, я верю Алиса.
1.
Искала она долго, переворачивая и сваливая на пол все, что давно пылилось на старой тумбочке. Кипа ненужного хлама. Именно хлама. Обычно, ненужные вещи всегда нужные, а хлам это бесполезное что-то. В нём нет абсолютно ничего, за что можно было бы зацепиться. Хлам не обладает возможностью хранить воспоминания. Он только захлёбывается слюной.
Её синее платье стало чернильным от грязи. Белые волосы запутались, маленький носик постоянно дёргался от недовольства. Один из чулок порвался, другой сполз до щиколотки. Тонкие ножки Алисы носились по чердаку и резко останавливались сами того не подозревая.
Было только слышно, как обидчиво скрипит пол и кашляет ветер. Камин трещал горячими поленьями, а старая кровать, где ровным слоем лежали грубые простыни, натянула на себя ещё и тени всего, что находилось в этой комнатушке.
Стены зажимали уши, моля тишину вернуться в их объятья. Их барабанные перепонки разрывало, дабы каждый предмет, приземлявшийся куда попало и как попало подавал голос. Последней посадку совершила толстенная книга, стукнувшаяся корешком об ножку ветхого стула. Видимо, искали именно её, потому что на долю секунды время стало густым. Стало так тихо, что стены стали
