намного моложе его. С первой женой в разводе, дети выросли, а когда хотелось развлечься, прибегал к услугам дорогих проституток. «Но это пустое. Карина – для души, для сердца, а уж потом, для секса …» – лукавил Эдуард. Карина явилась в его жизнь, неожиданно: он словно больного котенка нашел ее, приютил, обогрел и фактически вытащил с того света. После того как она потеряла ребенка, жизнь ей опостылела, а впереди маячил только мрак безденежья и непонятные перспективы. Казалось, жизнь рухнула с грохотом в подвал, из которого нет выхода, но явился Эдуард и, как волшебник, одел на нее очки, в ко-торых она увидела жизнь в другом свете. Своим опти-мизмом он убедил ее, что необходимо жить, а не резать вены или травиться таблетками. Его щедрость и доброта к ней были искренни и бескорыстны. «Да и какая корысть, кожа да кости»,– думала она.И просто не могла не замечать, как светятся нежностью глаза Эдуарда, когда они си-дят рядом или сталкиваются в коридоре. Впервые в жизни она чув-ствовала себя защищенной и счастливой. Машина, квартира, поездки за границу, любые шмотки – все это свалилось в одно-часье, будто вытянула выигрышный билет, который назывался Эдуард Абдурахманович Батыров.
Пятидесяти пяти лет, он являлся авторитетным человеком в вопросах Кавказа, а по совместительству – помощник депутата Абрамова, представляющего Ханты-Мансийский автономный округ. Чуть раньше, в недалеком прошлом, сотрудник ГРУ. Его про-шлое не известно. Чело-веком он в меру религиозный, но открыто не выделял не одной из конфессий, ибо не желал обижать никого из родственников, являющихся по материнской линии иудеями, а по отцовской – мусульманами. Эта смесь, и определила ход судьбы,и его не простую, но интересную жизнь. Еще в пору послевоенной юности он ловил себя на желании лицедей-ствовать, играть роль, но эта потребность постоянно спорила с другой неумолимой тягой – сочинять и ставить представления. Но приходилось выживать, выбираясь из темноты, в которую погрузился в первый раз в двухлетнем возрас-те в предвоенной Кахетии, наевшись земли и подхватив дизентерию. Привычка выживания выработалась у Эдуарда исподволь, отдельно от его желания. Это был самостоятельный процесс его организма. Он ничего о нем не знал, и только смотрел на фотографии, трех-летнего и не помнил ничего: его не было на земле, не было в теле, его мозг не запечатлел ничего,кроме тьмы. И снова – никакой боли, никаких звуков, никаких слез, только тишина и полное отсутствие всего. Но, выныр-нув из бассейна беспамятства, Эдуард не нашел ниче-го хорошего, как, собственно, и плохого, в окружающем мире. Ему казалось, что куда бы ни смотрел, все равно смотрит на де-ревянный, крашенный пол.
Он не помнил тот день, когда сообщили, что родители погибли под бомбежкой, словно было все равно, потому что он не успел еще привыкнуть к родителям, а только вынырнул из тьмы небытия и сразу все потерял. Он даже не плакал тогда, потому что не мог, только выйдя из состояния растения. После потери родителей у Эдуарда были все шан-сы сойти под откос или остаться на обочине, но в мальчике обнаружились недюжинные способности
