правильно говорила. Я про наставления. Мне пора было уняться, перестать чувствовать себя чем-то чужеродным. Лишним в этом доме. Ведь времени уже прошло немало. Можно было свыкнуться с обстоятельствами и не выделяться. Другие вон давно забыли былую жизнь и ценили то, что есть. А я… А я все никак.
К постоянным выговорам, конечно же, привыкла. Раз за разом они становились для меня все больше шумом. И все меньше занимали мои мысли. Стоило бы начать радоваться каждому дню, проведенному здесь, сытой жизни, крыше над головой. Но не смогла, как ни пыталась.
“Сколько я здесь?” Вопрос задавался скорее для привлечения внимания. Чтобы я не отвлекалась и всецело впитывала ее мудрость. Именно Ханна приняла меня в первый день. Сложно было представить, что однажды она забудет про это.
Первое, что я помню, когда открыла глаза, то не сразу поняла, где нахожусь. Небольшая комната, обшитая деревом. Шкаф, тумба и кровать, на которой я в тот момент лежала – все, что туда помещалось. Ещё было окно, судя по звукам, выходящее в сад. У двери стояла пожилая женщина. Среднего роста, в длинном темном платье в пол, поверх которого был надет белый фартук, волосы собраны в необычную разновидность чепца, руки сцеплены в замок на животе.
– Ну, что, девочка? – улыбнулась она. – Проснулась?
– А где…? – спросила было я.
– Не задавай вопросы, – перебила меня женщина. – Всё, что нужно тебе и так расскажут.
– Но…
Я что сказала? – строго посмотрела она. – Как себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Вот и славно, – еще раз улыбнулась женщина. – Меня зовут Ханна. А тебя?
– Меня…, – я попыталась вспомнить, но в голове оказалась полнейшая пустота: ни имени, ни понимания кто я и откуда. Просто чистый лист, – Я, я, – я так и не смогла подобрать слов, – меня…, – занервничав, попыталась подняться.
– Лежи, лежи, – удержали морщинистые руки, – Тебе пока рано вставать. Не бойся. Ты в безопасности.
В безопасности. Как же часто я слышала эти слова. Не сосчитать.
Позже, когда мне стало легче, Ханна рассказала, что к чему и как лучше себя вести. Конечно, потом были еще пара учителей, но старая кухарка была терпеливой и многословной. А всегда теплый и добрый взгляд стали утешением в самые темные моменты.
– Два года, – ответила я, не отрываясь от работы. Кухарка тяжело вздохнула и почти закатила глаза.
Но это только почти. Странно было бы увидеть от нее такую дерзость.
Сама понимаю, два года – большой срок. Даже слишком. За это время много к чему можно привыкнуть. Даже к особому положению и к тому месту, что мне отвели. Сколько воды с тех пор утекло, сколько всего случилось. А я все не могла принять. И кухня стала единственным местом, где можно укрыться от чужих взглядов и пересудов. Ханна терпеть не могла сплетен. Правда, время от времени и здесь меня находило то, от чего я так усиленно бежала.
– Ну
