товар по аптекам, тоже есть.
Из бухгалтерии принесли списки нужных медикаментов для каждой аптеки, а их у нас восемь, по всему городу.
В общем к вечеру, я чуть было не упал с этими знакомствами, бумагами, отчётами. Домой ехал с головой как котёл. Макс молчал, как будто чувствовал моё состояние.
Я смотрел в окно, уже темно было, на улице снег, ветер, вдруг моё внимание привлекла ладная женская фигурка, или мне в свете фар так показалось.
– Макс, приостановись возле этой девушки. – Я опустил стекло.– Девушка, вас подвезти?
Она взглянула на меня и попятилась, как будто привидение увидела.
– Спасибо, но я уже пришла.– Ответила и собралась уходить, а мне хотелось узнать её имя.
Стал знакомиться, себя назвал, спросил как её зовут, когда она назвала своё имя, я погрустнел. Ника. Вероника. Видно это имя преследовать будет меня всю жизнь, напоминая мне о моём позоре. Да, я считаю, что тогда я себя опозорил, а не её. Дело в том, что когда мы учились ещё в лицее, в меня влюбилась одна девчонка, ну и имела неосторожность подложить мне в рюкзак записку с любовными признаниями, и подписала свою фамилию и естественно имя. Вероника Дианова. Я обалдел. Эта толстуха в меня влюбилась? Вот это да! А я в то время был без ума от Милки Рокотовой, первая красавица в классе. В общем принёс я эту записку в школу и всем показал. Придурок! Как же я себя ругал, спустя время, когда понял, что над чувствами смеяться вообще нельзя.
Да, жестоко мы тогда над ней посмеялись, всем классом, девчонка не знала куда деваться, и краснела и бледнела, в глазах слёзы, наверное ей очень было обидно, конечно обидно, когда люди смеются над твоей первой любовью. Сбежала Ника тогда с уроков, а потом вообще не пришла в лицей.
– Вот это мы толстуху нашу уделали, даже в лицей ходить перестала, наверное в другой перевелась.– Мила ликовала.– Ну ты Петров у нас первый красавец, такая в тебя втрескалась…– Милка снова засмеялась, и вдруг даже показалось, что она смеётся надо мной, именно надо мной, а не над Никой.
– Придурки, вот и смеялись, над вами бы так, а ты Петров вообще дебил, зачем надо было так унижать девчонку. – Единственный кто над ней не смеялся, это Костя Потапов, прокурор наш, так его все звали, всегда серьёзный, сосредоточенный не по годам.– Ну понравился ты девчонке, написала она записку, мог бы как то деликатно сказать ей одной, что тебе другая нравится, а не кудахтать на весь класс, и запиской трясти. Не маленький уже.– А ведь он прав, подумал я тогда.
– А что это Потапов, ты её защищаешь? Влюбился что ли?– Засмеялась Милка.– Ой, ой, наш прокурор такой благородный.
– В неё можно влюбиться, она умнее вас всех, и скромнее.– Отрезал Костя, пресекая дальнейшие разговоры на эту тему.– Не боитесь, если она сама себя…?
Тут уже, я как будто прозрел. Неужели? Она что, совсем шуток не понимает? Позже понял что такими вещами не шутят. И так мне стало стыдно…
В лицей тогда, Ника вообще не вернулась, а записку её, я до сих пор храню. Первые признания любовные. Эх! А я их смехом осквернил. Придурок!
