подоспела!
Матерей трогать не могли, на детях отыгрывались.
Больше всего на свете мать боялась, что Мишеньку у них с Элайной рано или поздно отберут! Сама ж говорила, что другие времена настали, но все равно боялась.
Бумаги, что мать велела, Элайна подписала не глядя. Элайна – человек добрый, как мать хочет, так пускай и будет. Элайна и в Калгари ничего особенно дурного не сделала. Мать в ночь на работу ушла, Элайна с малышом осталась, спать его уложила. Потом стало скучно – пошла погулять.
А мать из мухи слона сделала. «Ты преступница, ты чужая, я не верю, что ты моя дочь!» – визжала, не помня себя (сама же про соседей говорила, что в полицию за шум пожалуются). Била Элайну хоть и словами, но насмерть.
И за что?! Майкл прекрасно спал, и если б мать не разоралась, так бы и спал до утра. А утром же Элайна вернулась? Вернулась! В чем проблема?
Мать сама не живет и другим не дает, а работать ночью побежала от жадности! От жадности, от жадности! Так Элайна матери и сказала.
И мать ей ответила: «Хватит». Тебе, мол, девятнадцать лет – не четырнадцать и не семнадцать. Мол, руку, заживо гниющую, отсекают.
А Клод сказал по телефону, что мать просто Элайне завидует, потому что Элайна создана для наслаждений и встретила мужчину, который способен ей эти наслаждения подарить, а ее престарелая маман ничего подобного ни разу в жизни не испытала. И Элайна вернулась в Монреаль. И даже ни о чем не вспоминает.
По телевизору имя близняшкино услыхала, вот и всплыло старое, а так бы и не вспоминала. Зачем?
– Ну вот… – Она опять устроилась на жестком Клодовом плече. – Мартин умер. Теперь под фамилией Ив осталась только я.
– Ну и почему ты думаешь, что говорили именно о том Мартине Иве, которого ты родила? – Клод спрашивал ее, Элайну, но как будто сам к себе обращался, каждое слово произносил медленно и четко.
Элайна горячилась:
– Говорю же тебе, госпиталь был практически пустой, только две роженицы: я и индуска. Других мальчиков, кроме Майкла и Мартина, в Дорвале третьего сентября девяносто пятого года не родилось. Ни единого!
Она еще долго молола всякую ерунду: подробности родов, похороны Мартина. Будничные были похороны, будто собачку зарыли, и так ей было бесконечно обидно…
Клод уже не слушал. Кому нужен весь этот булшит[5]? Лицо его помрачнело и сосредоточилось. Клод – деловой человек, он видит возможность бизнеса там, где другие только сопли размазывают.
В его гениальной голове рождался гениальный план.
Глава 18
Калгари. Канада
Майкл Чайка лежал в кровати с открытыми глазами. Спать он не мог от счастья. Подумать только, ему восемнадцать лет, а он уже участник чемпионата мира среди взрослых! Конечно,
Чушь собачья. Буквально bullshit – бычье говно (
