казались наблюдателями за происходящим, а свет, падавший через высокие окна, был холодным и беспристрастным, как сама справедливость.
В зале царила тишина, нарушаемая только монотонными голосами обвинителей и ответчиков. На скамье подсудимых сидели люди, которые были ответственны за страдания миллионов. Их лица, казавшиеся безжизненными масками, не выражали раскаяния, но каждый в зале знал, что эти люди были виновны в преступлениях, которые потрясли мир.
Секулярис начал свою работу. Он осторожно поднял свои руки над местом, где происходил суд, и из его ладоней потекли золотистые нити, которые аккуратно обвили пространство. Каждой нитью он записывал великую историю этого судебного процесса, фиксируя всё: выражения лиц подсудимых, слова, которые звучали с обвинительной трибуны, и даже тяжёлую тишину, наступавшую после каждого обвинения.
Он записал, как главный обвинитель, Роберт Джексон, произносил свою вступительную речь, говоря о важности этого процесса для всего человечества. Секулярис отметил каждую фразу, каждую интонацию, с которой Джексон произносил свои слова:
– Мы привлекаем к суду не отдельную нацию, а конкретных людей. Преступления против человечества не должны оставаться безнаказанными, и этот процесс станет уроком для будущих поколений, чтобы подобное никогда не повторилось.
Секулярис внимательно зафиксировал эти слова, понимая, что они станут символом справедливости для многих поколений. Он записал каждый взгляд, каждое движение подсудимых, когда им зачитывались обвинения – геноцид, военные преступления, преступления против человечности. Он запечатлел, как лица этих людей, казавшиеся сначала высокомерными, постепенно начинали меняться, когда осознание их неизбежной участи становилось всё более очевидным.
Затем Секулярис сосредоточился на показаниях свидетелей. Он записал рассказы тех, кто пережил ужасы концентрационных лагерей, тех, кто видел массовые казни и разрушения. Каждый рассказ был полон боли, и Хранитель с особой тщательностью увековечил эти моменты, пронизанные эмоциями, чтобы они никогда не были забыты. Голоса этих людей теперь звучали, как эхо через века, а их слова оставались живыми в памяти времени.
Он записал сцену, где один из подсудимых, бывший высокопоставленный офицер СС, первым признал свою вину, сломавшись под давлением неопровержимых доказательств. Этот момент, когда человек, который казался воплощением жестокости, наконец, признал свои преступления, был важнейшим для Секуляриса. Он зафиксировал не только слова признания, но и изменения в атмосфере зала – напряжение, которое сковывало всех присутствующих, и внезапное облегчение, когда правда наконец была произнесена.
Секулярис записал также момент вынесения приговоров. Он отметил, как каждый подсудимый вставал перед судьёй, ожидая свою участь. Судебные приговоры – суровые и справедливые – звучали как окончательное слово истории,
