когда из леса вышли два странных существа маленького роста, с лицами, заросшими шерстью. Привыкшие жить в полутьме, они не любили яркого света и близко к костру не подходили. Герась уважил странных существ и подошел к ним сам. Они коротко пошептались о чем-то с пастухом и растворились во мраке леса. Ваську тогда поразило не то даже, что чухи говорят по-русски, а то, что ходят на двух ногах прямо как люди.
– Они странные какие-то, эти чухи, – выдал Васька, – Непонятные.
– Они просто другие, – пояснил дядька Прохор, – У них уклад свой и свой обычай. Но они существа мирные, бояться их не нужно.
И ни с того ни с сего вдруг сказал:
– В общем, такие дела, Василий, думаем мы тебя с собой взять на нифрильный мен.
От удивления у Васьки отвисла челюсть:
– Да как же меня на мен-то? Я ж еще посвящения не прошел. Это ж не по обычаю!
Ефим до этих пор молчавший, услыхав Васькин ответ, выпалил со свойственной ему прямотой.
– А вот поляне не посмотрят, что ты посвящения не прошел. У них в войске недобор! Их приказные вон в Невине в замке сидят и уже к Прохору приходили. Будут в армию теперь мальчишек забирать, – насупился и опять замолк, будто воды в рот набрал.
Васька перевел взгляд на дядьку, ожидая получить подтверждение.
– Да, Василий. Ефим все верно говорит. Поляне подписали с нижеградским княжичем бумагу, чтобы забирать тех, кому пятнадцать лет только к следующей весне исполнится. Говорят, мол, на войну их не отправят. Пошлют в учебный лагерь обучать военной науке до совершеннолетия, – дядькины глаза вдруг пожелтели и в его облике проступили волчьи черты, – Только нам-то невеликая радость, что наших парней под вражьи копья не сразу пошлют, а к весне только. За три года службы тебе все равно вернуться будет, что теляте из леса.
– В общем так, Василий, – Ефим внезапно снова вступил в разговор, – Сам знаешь, старшего твоего брата Ивана я уже потерял на этой войне. Кабы он еще за нашу землю или за нашего князя жизнь отдал… я бы это еще смог принять как-то. А за полянцев свою грудь подставлять тебе не позволю. Вот такой мой отцовый тебе сказ.
Ефим рубанул воздух ребром ладони, будто пресекая все возможные Васькины возражения. Однако Васька был парнем хоть и нетрусливым, но и не дураком. Полянская армия ему была не желанней проруби:
– Как же мне поступить-то теперь? Научите, а, дядька Прохор!
– Ну, первым делом, обратно в деревню ты не суйся. Там сейчас полянские приказные стоят. А вот, знаешь ты, где делянка наша куреневая вверх по Хонаре?
– Знаю. В прошлом году там курень с отцом валили.
– Ну вот, там переждешь пока, – дядька Прохор выдохнул с явным облегчением, – А мы-то уж боялись, что ты упрямиться станешь как Макарка. Тот вон сегодня сам в полянскую армию попросился. Ему, видите ли, девка отказала!
– Да ну, что я? Дурной совсем? Про Макарку судить не берусь, коли у него причина есть сердечная.
