напоминает Лизу, но все-таки она более сестра Зины, чем Лизы. У нее очень хорошие каштановые волосы и очаровательный свеженький ротик. Вообще, это барышня, каких много: существо мелочно самолюбивое, тирански жестокое и сентиментально мечтательное. Такое существо, которое пока растет, так ничего в нем нет, а вырастет, станет ни швец, ни жнец, ни в дуду игрец. Против Сони и дочери священника сидит на зеленой муравке человек лет двадцати восьми или тридцати; на нем парусинное пальто, такие же панталоны и пикейный жилет с турецкими букетами, а на голове ветхая студенческая фуражка с голубым околышем и просаленным дном. Это кандидат юридических наук Юстин Феликсович Помада. Наружность кандидата весьма симпатична, но очень непрезентабельна: он невысок ростом, сутул, с широкою впалой грудью, огромными красными руками и большою головою с волосами самого неопределенного цвета. Эта голова составляет самую резкую особенность всей фигуры Юстина Помады: она у него постоянно как будто падает и в этом падении тянет его то в ту, то в другую сторону, без всякого на то соизволения ее владельца.
Все это общество, сидя против меревского моста, ожидало наших героинь, и некоторые из его членов уже начинали терять терпение.
– Верно, не приедут сегодня, – заметила матушка-попадья, опасаясь, чтобы батрачка без нее не поставила квасить неочередный кубан.
– Очень может быть, – поддержала ее Ольга Сергеевна, по мнению которой ни один разумный человек вечером не должен был оставаться над водою.
– Вовсе этого не может быть, – возразил Бахарев. – Сестра пишет, что оне выедут тотчас после обеда; значит, уж если считать самое позднее, так это будет часа в четыре, в пять. Тут около пятидесяти верст; ну, пять часов проедут и будут.
– А может быть, раздумали, – слабо возразила Ольга Сергеевна.
– Не может этого быть, потому что это было бы глупо, а Агния дурить не охотница.
– В дороге что-нибудь могло случиться скорее, – проговорил сквозь зубы Гловацкий.
– Это так; это могло случиться: лошади и экипаж сделали большую дорогу, а у Никиты Пустосвята ветер в башке ходит, – не осмотрел, наверное.
– Верхового не послать ли-с навстречу? – предложил Перепелицын.
– Ну… подождем часочек еще: если не будет их, тогда нужно будет послать.
– Чем посылать, так лучше ж самим ехать, – опять процедил Гловацкий.
– И то правда. Только если мы с Петром Лукичом уедем, так ты, Нарцис, смотри! Не моргай тут… действуй. Чтоб все, как говорил… понимаешь: хлопс-хлопс, и готово.
– Понимаю-с.
– То-то, а то ведь там, небось, в носки жарят.
– Как можно-с?
– Ну да, толкуй: можно-с… Эх, Зина, Алексея-то твоего нет!
– Да, нет, – простонала Зина.
– Чудак, право, какой!
