летали мимо так быстро, что их было едва видно. Ему казалось, что они вот-вот взлетят над дорогой, над этим заснеженным лесом, в этом жужжащем автомобиле.
На водительском сиденье сидело чудовище. Оно криво ухмылялось.
Посреди дороги, из ниоткуда возникло огромное дерево. Оно быстро приближалось. Крик матери резко оборвался. Наступила тьма.
Велон резко сел на кровати, схватившись за грудь. Он проснулся с бешено колотящимся сердцем, в холодном поту и с чувством, будто только что летел в пропасть.
В комнате было темно. Свет уличного фонаря едва выхватывал из темноты очертания предметов: спинку стула, край стола, стопку книг и горшок с кактусом.
Скряб…
Скряб…
Этот звук повторялся с небольшим интервалом. Он ли разбудил его?
Скряб…
– Чёрт побери этих птиц, – проворчал Велон.
Он не мог понять откуда доносится звук: с первого этажа или с чердака. С тех пор как они переехали сюда с отцом, его постоянно будил шум в доме: скрип, шуршание, скрежет, звуки упавших предметов.
Отец ничего этого не замечал. Обычно, к вечеру он уже был мертвецки пьян.
Велон протёр глаза и нехотя встал. Ему нужно было обойти дом и убедиться, что всё в порядке.
Он откинул одеяло и тут же понял, что это была плохая идея – в доме был жуткий дубак. Отец нещадно экономил на отоплении и несмотря на то, что на улице уже иногда замерзала вода, запрещал не только включать обогреватели, но и разжигать камин – дрова тоже стоили денег.
Велон закутался в одеяло и прямо так отправился бродить по дому.
Спустился вниз и ещё на лестнице услышал бормотание телевизора. Отец спал в гостиной, в верхней одежде, перед включённым телеэкраном. Рядом с диваном валялись бутылки из-под пива и газировки.
Велон тихо прошёл мимо, зашёл на кухню. Посильнее закрутил кран из которого капала вода. Капать прекратило.
И снова услышал.
Скряб…
Громкое и продолжительное. Как будто совсем неподалёку. Этот звук было сложно принять за копошение птиц на чердаке.
Велон нервно принялся кусать губы. Он не представлял, что делать если в дом забрался вор. В принципе, тут было некого грабить. Из ценного в доме только чайник, телевизор и холодильник. Ну и хозяева, если их разобрать на органы. Это мало успокаивало.
Он мог бы разбудить отца…Но нет, только не это.
Велон прошёлся по дому ещё раз, проверяя окна и двери. Всё было в порядке и все замки были нетронуты. Оставалась хозяйская комната, но окно в ней было всё ещё намертво заколочено.
Звук скрябанья больше не повторялся. Наверняка у него было разумное обьяснение.
Велон бросил мимолётный взгляд на спящего отца и отправился обратно в свою комнату, дрожа от холода.
Фонарь на улице прерывисто мигал.
Он лёг на кровать, поджал под себя замёрзшие ноги и свернулся в позу эмбриона, накрывшись одеялом с головой.
Тьма в комнате сгустилась. Над кроватью навис тёмный силуэт. Фонарь стал быстро мигать, как лампочка гирлянды. А затем и вовсе погас. Во мраке загорелись четырнадцать глаз, словно непотухшие угли в костре.
Близился рассвет.
– Вставай!
Велон проснулся от грохота. Это отец проснулся и стал колотить в дверь.
– Опять закрылся, ублюдок? Я выломаю эту дверь к чертям, если ещё раз ты её закроешь! Открывай!
Велон подскочил и открыл щеколду. Как же так? Он вчера закрыл её случайно, оттого что был очень сонным.
Как только дверь была открыта, отец ворвался в комнату и влепил ему пощёчину.
– В доме бардак. Какого чёрта ты дрыхнешь?! Посуда не помыта! Полы не помыты! Если я вернусь с работы и в доме не будет чисто – пеняй на себя! Тебе повезло, что я опаздываю на работу!
Он орал ему прямо в лицо, держа за воротник старой футболки, которую Велон использовал в качестве пижамы.
Велон стоял опустив глаза в пол и почти равнодушно выслушивал очередную истерику отца, возникшую из пустого места.
Когда он был поменьше, всё было гораздо серьезнее. Он избивал его почти каждый день, даже если Велон не давал повода.
Периодически его забирали службы опеки, а потом вновь возвращали отцу под клятвенные заверения, что Беинс исправится.
Отец был бывшим офицером полиции, с обширными связями, уважаемым человеком. Велон был его имуществом. Рабом, которого нельзя было
