Брат, – пропищала я, – а когда меня будут посвящать в ахиати?
– Вечером, – сказал он. – Попозжи. Когда тимно.
«Когда тимно» оказалось временем около девяти вечера, после более чем скудного ужина из все той же картошки и помидоров. Именно тогда братья и сестры всех цветов радуги замельтешили туда-сюда по бараку, прихорашиваясь на свой манер: кто расчесывался, кто красился, кто просто умылся и отмыл шлепанцы от грязи (к числу последних относился Серый Брат). Неля велела мне, как будущей ахиати, тоже одеться как можно красивее. Я кивнула и достала из рюкзака бесформенное синее платье, которое было мне велико на три размера: я прихватила его вчера на рынке в Калуге. Рукава свисали почти до колен, вырез доходил до пупа, но я поддела вниз футболку. Несколько рядов длинных бус, серьги с обтрепанными перьями какой-то птицы (на калужском рынке нашелся магазин эзотерики) – теперь я выглядела даже бОльшим сектантом, чем окружающая меня братия.
Тут, нарушая сонную тишь, со стороны основных корпусов донеслись громкие аккорды, судя по хрипу, из не очень хороших колонок. Следом хор неразборчивых голосов что-то проскандировал.
Я поспешила восторженно распахнуть глаза и воскликнула:
– Господи, это что, все в мою честь?!
– Конечно, нэт, – срезал меня Серый Брат, но Катя так же восторженно отозвалась:
– И в твою тоже, Ирочка! Пошли скорее, нас зовут!
Мы длинной вереницей выползли из своих задов в цивилизацию основной территории. Вдоль аллей кто-то расставил зеленые лампы, вокруг которых усиленно вилась мошкара. Непонятно откуда шли струйки сладковатого дыма; по мгновенно промелькнувшей в голове ассоциации с церковью я поняла, что это какие-то благовония типа сандала или ладана. Музыка тоже, к сожалению, становилась все громче: неизвестный певец активно щипал одну струну и выл басом.
Тут я чуть не упала, потому что Серый Брат наступил мне на балахон. Выругаться пришлось внутренне, а наружне я только слабо пискнула. Серый Брат подпихнул меня пониже спины и пробормотал:
– Сэстра, нам туда.
Мы пошли на свет, зеленеющий за деревьями. Оказалось, что основная движуха происходила между главным корпусом и большой столовой. Здесь музыка орала так, что аж в ушах чесалось, а крыса, до того ехавшая у меня на плече, нырнула за пазуху и, вцепившись коготками, повисла на платье изнутри.
Кроме музыки, света и дымищи от благовоний, здесь обнаружилось порядочное количество народу: наверное, человек сто. Судя по одежде, половина из них была не сектантами, а просто сочувствующими или постояльцами отеля. Зато другая половина щеголяла балахонами и висюлями в волосах. На фоне крыльца столовой стоял одухотворенный Ратибор с микрофоном, а за его спиной – четверо мордоворотов с совершенно земным желанием кому-нибудь вточить в маленьких глазках. Правильно, при таком столпотворении не стоит забывать об охране…
– Милые собратья,
