губ.
– У тебя такие длинные губы…
– А у тебя не так? – не отвлекаясь от процесса, спросила Степанова и вопросительно посмотрела мне на низ купальника. Я сдвинула его в сторону.
– О, какие джунгли! – с равнодушной иронией произнесла она.
Несколько секунд мы, как две дуры стояли и смотрели друг другу на письки.
Когда Степанова закончила ссать, мы поправили купальники и вышли на бортик.
– Лисовец, Самохин, Городецкий, – раздался мощный баритон физрука.
Так Макс проплыл или нет? Или я все проссала на пару со Степановой. Я подошла поближе. Макс был мокрый и тяжело дышал. Во я овца тупая! Всё пропустила!
Эти слова я, наверное, произнесла вслух, потому что Степанова сразу среагировала:
– Чего ругаешься?
– Заплыв Макса пропустила.
–А-а, – хитро прищурилась Степанова, – запала?
– А ты не запала? – огрызнулась я и засмущалась оттого, что выдала подруге свои чувства.
– Да ну, индюк. Сам в себя влюблённый. Ну ты не переживай, сейчас узнаем, как он проплыл.
Мы подошли к одиноко стоящей у стены Мухамедьяровой.
– Муха, как Евстафьев проплыл? – спросила у неё Степанова.
– Не знаю… – ответила Муха.
– Но ты же стоишь здесь! – возмутилась Степанова.
– Я не смотрела, как он плыл, – немного виновато сказала Муха.
– А куда ты смотрела? – уже с подколом спросила Степанова.
– На Константина Эдуардовича, – совсем растерялась безобидная Муха.
– Зачем? – тут уже интересно стало мне.
– Он тренер… – с уважением ответила Мухомедьярова.
– Нам их не понять, – махнула рукой Степанова, – пойдём у Губерманки спросим.
Губерман стояла в группе девушек, среди которых была и Орловская.
– Не надо, – испугалась я и кивнула на Орловскую, – там эта сучка.
– Корова бешеная, – согласилась Степанова, – надо же такой купальник напялить. Шалава. Голой бы вышла, все равно никакой разницы.
– Так, все поплыли? – громко спросил физрук, когда последняя тройка участников, пыхтя и фыркая, вылезла из воды.
– А можно мне переплыть? – подбежала к нему, потрясая сисьмой, Орловская.
– Валяй, – ответил Эдуардыч, изо всех сил стараясь не смотреть на ее розовые соски, чтобы не поколебать свои педагогические принципы.
Орловская, отклячив жопу, по лесенке спустилась в воду. Всё подошли поближе. Раздался свисток. Орловская тяжело оттолкнулась от бортика и уродливо погребла навстречу тройке. Доплывала она совсем убого.
– Ладно, трояк. За упорство, – произнёс Эдуардыч, презрительно глядя на секундомер.
Орловская грациозно вылезла из воды и гордо зашагала по бортику, сверкая половыми органами.
– Всё, поздравляю, – громко проговорил Эдуардыч, –
