степь пасти гурты. С мая до самой осени не жил он с нами. Возвращался с заработком, привозил рублей сорок-пятьдесят. Была у него мечта: купить корову и лошадь. Бывало, напьётся, зажмёт меня меж колен, облапит и плачет: «Алёшка, сынок, расти скорее. Одному мне не справиться, не скопить деньжат. А без коровы и лошади что за жизнь? Подохнем всё одно…» А то зажмурится покрепче и бормочет: «Эхх! кабы до царя-батюшки добраться! Поведать ему всю нашу правду. Мол, землицы-то полкукиша на душу, да и та тощща, кой с её прок? Ещё и лошадки нету. Глядишь, разжалится и подмогнёт… – Подогретый надеждой, отец терся мокрыми глазами о моё плечо и фантазировал дальше: – Сынок, можа, махнуть мне в Петербург? Царь сдобрится, истинный бог сдобрится! – Посидит, насупившись, встряхнёт меня и уже другим голосом, трезвым, скажет: – Расти, Алёшка, пошибчей. Поедем с тобой в степь. Наймёмся гурты пасть, заработаем на лошадку, а там, бог даст, и корову осилим…»
Я старался расти изо всех сил и, наверно, преуспел, потому что однажды мать взяла меня с собой в село Слоим убирать картошку с полей помещика Сачкина. Копали мы эту картошку, копали – от зари до зари. Съедим по куску ржанушки, запьём водой – и весь отдых. Ну, думаю, на пол-лошадки, небось, заработали, Сачкину с нами теперь и не расплатиться. Но у Сачкина, видать, была своя арифметика: матери и Акулине он положил по пятнадцати копеек в день, а мне, хоть и потел со всем усердием, – пятак.
А в основном я караулил избу. Летний день длинный. Даже собаке надоело бы целый день дом сторожить, а мне и вовсе тошно становилось. Но выручали друзья. Возле нашей избы под столетней ветлой была вытоптана площадка: сюда обычно стекались любители игры в казанки. Казанки можно было добыть двумя путями: со свиных, бараньих и телячьих ног, из которых варили холодец, или выиграть. У меня казанков было мало, и тоже по двум причинам: холодец мы варили редко, а в игре мне не очень везло.
Самыми лучшими считались оленьи битки. Тяжёлые, залитые свинцом, они обычно снимали весь кон. Больше всего казанков – и оленьих – было у сыновей Почкова.
Однажды я проигрался до последнего битка. Хоть реви! И тут из Кажлодки приехал мой двоюродный брат и привёз с собой – подумать только! – замечательный олений биток! Узнав о моей беде, он принялся обучать меня всяким игровым тонкостям, и вскоре я так наловчился, что с двумя битками в кармане снял весь кон. А потом пошло и пошло! Вот уже оба кармана моих штанов набиты трофеями, уже и пазуха полна – а везению конца не видно. Сосед Гурей притащил мешок казанков и поставил на кон сразу пять. Игроков поубавилось, так как многие уже проигрались. А мне опять везло. Через час я складывал казанки в кучу. В игру вступил двоюродный брат Гурея по прозвищу Рубашка-на-рубашку. Сначала он выиграл немного, а потом казанки из его мешка перешли в мою кучу. Гурей этого не вынес, вцепился мне в горло.
– Отдай наши казанки! – орал он. – Твой биток нечестный!
Я отбивался и руками, и глоткой:
– Самый простой биток! Можешь проверить! Сами разучились
