полководцу Бише.
Этому стишку научили нас два командированных сержанта учебного артиллерийского полка. Место службы оказалось учебной дивизией. По прибытию, радостные толпы курсантов, увидев нас, кричали «Вешайтесь!», что не полностью способствовало ощущению выполнения священного долга. Как-то смещало акцент, вроде.
Как только нас расселили и одели, меня записали в наряд по комендатуре. Сразу! Необученного, бестолкового. Вот это доверие, подумал тогда. Служба началась. Майор, исполняющий обязанности коменданта, был пьян. Нет, не в хлам, но изрядно. Он позвал меня к себе движение пальца и вывел на улицу перед зданием комендатуры.
– Слышь, курсант, – сказал он зычным голосом, уверенного в себе командира, – видишь эту лужу? Она мне не нравится!
Я глянул на лужу, та размещалась аккурат перед входом в здание, имела метра четыре в диаметре. Согласился, что она мало симпатична.
– Гони её! – коротко приказал офицер.
Слегка опешив, я попросил уточнить куда гнать, чем гнать и когда.
Комендант указал на метлу, нецензурно дал понять важность задания, после чего удалился спать.
С восьми вечера, до трех часов ночи я гнал презренную лужу от здания комендатуры, она, напротив, норовила вернуться на своё излюбленное место. С каждым взмахом, курсант, имеющий за спиной диплом инженера-химика, жену и маленькую дочь, прогонял прочь навязанное понятие долга, свою наивность и близорукость. Столько плохих слов о себе, не сильно молодой воин еще не говорил ни до этого события, ни после.
Наутро это был солдат новой формации. Он был полностью готов к службе и несению всех её тягот. Был включен режим выживания и сохранения. Извлечь меня оттуда не представлялось возможным.
Хор
Плохую песню они исполняли хором, раскладывая ответственность на всех поющих
Эмиль Кроткий
Надо отметить, что привыкание к повседневной жизни в учебном подразделении давалось нелегко. Для серьёзного пацана, в жизни не бегающего более одного километра, ежедневно наяривать по утру шесть, вначале казалось каторгой, к которой кстати довольно быстро привыкаешь. Если выпадал снег, нас будили в пять часов утра, для его уборки. Затем всё равно забег на шесть километров по расписанию. После армии, мне ещё три года по ночам снился топот сотен ног в кирзовых сапогах. Передвижения по территории части осуществлялось строевым шагом. Поэтому я был крайне удивлен отсутствием из моего взвода части состава. Оказалось, что скоро планируется армейский конкурс песни и они записались в хор. Стали звать и меня. Начал отнекиваться, ссылаясь на отсутствие слуха. Но всё же пошел. Заманчиво.
В детстве я жил на окраине маленького городка, в районе железнодорожного вокзала. Часто ребятня стояла стайкой возле насыпи и пыталась перекричать проезжавшие составы. Слух не развивался, но голос – да! Мои голосовые связки с детства могли выдать чистую тональность, главное было попасть в нужную ноту. Возможно знатоки музыки улыбнутся,
