в тугой жгут и заколола крабом высоко на темени. – Смотри, ба, как мне пошла бы короткая стрижка!
– Нет, – покачала головой баба Клава, – вот умру, тогда хоть на лысо брей голову, а пока я топчу землю, будешь ходить с косами. Коса – девичья краса. Так испокон веков было и будет.
Баба Клава продолжила свое повествование, о том, что девушки обязаны носить платья и не гнаться за модой, одевая джинсу – вещь заморских рабочих. Поучая молодежь пожилая женщина успевала накрывать на стол. Уже через пару минут стол ломился от деревенских блюд – разносолов, словно ловкая и пышнотелая старушка раздобыла скатерть – самобранку. В центре стола дымился блестящий самовар и стояла стопка румяных знаменитых бабушкиных блинчиков.
Лиса с аппетитом уплетала за обе щеки отварную картошку с запеченной до золотистой корочки озерной рыбы, закусывала кисло-сладкой хрустящей капусткой и упругими свежими огурцами, довольно улыбаясь друзьям. Аля же напротив еле-еле ковыряла вилкой в тарелке и в отличие от брата, любителя покушать, не имела аппетита.
– Баба Клава, расскажите о происшествие весной, – Лиса потянулась за очередным пупырчатым огурцом и звонко откусила от него большой кусочек.
– Неужели моя Мальвина рассказала тебе? Во, девка дает! Ничего не утаит. – Старушка всплеснула руками. – А, я вот, наоборот мамке твоей рассказывать не стала, то не отпустила бы тебя в деревню на свежий воздух. Теперича, думаю, правильно ли я поступила? Страшно.
– Неужели повторные случаи были? – Лиса придвинулась ближе к старушке.
– Типун тебе на язык, Лиска! – Клавдия поправила угол накрахмаленной скатерти. – Ежеле, так случилось бы, не пожалела бы я тебя горемычную. В городе тебе куковать пришлось бы.
Лиса понимающе кивнула. Иногда баба Клава становилась болтушкой, как и ее внучка, а иногда, как сейчас: нужную информацию из нее приходилось вытаскивать клещами. Информация сопротивлялась и туго шла на свет. Но Лиса не была бы Лисой и не звали бы ее близнецы мегамозгом, чтобы не уметь добывать нужные ей сведения.
– Я слышала, что покойники эти странные были. Улыбались. – Лиса «подначивала» бабу Клаву, зная, что та обязательно вступит в спор. – Не верю! Не бывает так, чтобы жертвы убийце радовались, как родному брату
– Улыбались. – Кивнула старушка. – Лично воочию видела, как тебя сейчас. Лежат горемычные, руки – ноги безвольно раскинуты, глаза в небо смотрят, а сами блаженно улыбаются бледными бескровными губами.
– Слышал, – шепотом сказала Аля и показала Пашке язык, – улыбались, как я говорила.
– Так, я не поняла, подрезали их или задушили? – Лиса пригладила короткие белобрысые волосы, но они все равно встали дыбом, как иголки у лесного ежа перед атакой.
– Не было на них увечий. Не иначе, порча это! – слова о порче старушка произнесла чуть тише обычного и пододвинула тарелку с блинами ближе к Лисе. – Ты, давай меньше болтай, блины остынут.
Лиса
