год в школе «Сиэтл Марин Хай» стал самым изматывающим для меня, кроме того был наполнен по-настоящему яркими событиями: переговоры со скаутами сразу трех престижных университетов Штатов и одного канадского, усиленные тренировки, ради того, чтобы попасть в Лигу, минуя университетский дивизион, ведь у меня совершенно не было времени для достойного старта, проблемы в семье, работа… Может поэтому время пронеслось так быстро и незаметно? Многое проходило мимо меня, но не молчаливая девочка с бездонными глазами, так выделяющаяся из общего потока идентичных лиц и фигур.Знаете, как бывает? Вы часто видите в коридоре школы знакомое лицо, ведь иногда встречали его в доме своей подружки, вы не знаете ее и даже понятия не имеете, как звучит ее голос, вам и не интересно это особо. Но однажды вы идете на второй этаж отлить, ведь на первом во всю властвует вечеринка, парочки совокупляются в уборных и гостевых, не вызывая ничего, кроме тошноты. Громкая музыка осточертела, а идея заявиться на вечеринку девушки, с которой вы спите, после тяжелой тренировки уже не кажется такой хорошей.
День был ужасным, и ничто не способно исправить это. Так думал я, пока оказавшись в темном коридоре, не услышал пение. Оно не было громким, да что уж там, едва различалось на фоне отзвуков дерьма, игравшего на первом этаже.
Я замер, смутно припоминая слова и мелодию.
«Рок в летнем лагере»[2]?
Я знал, кому принадлежит эта комната.
Заглянув в приоткрытую дверь, сначала заметил огромный стенд на стене с бабочками, затем постер какого-то придурка и подпись на нем – Люк Хеммингс[3], а после в приглушенном свете мелькнули желтые короткие шортики и белая толстовка с вышитыми на ней ромашками. Длинные, чуть растрепанные волосы подпрыгивали в такт ее движениям. Она была в огромных наушниках, продолжала напевать одну из песен фильма, подражая голосу Деми Ловато[4] и следом искажая его, подстраиваясь под Джо Джонаса[5], нелепо крутила задницей и помогала себе руками.
Она стала единственной причиной, из-за которой я готов был поставить столь дерьмовый день на паузу. Грудную клетку будто сжали стальными тисками. Эвелин обожала этот фильм и любила каждый трек из него.
Впервые за последнее время на моих губах появилась искренняя улыбка, и причиной этой улыбки была Бабочка. Тогда я наивно решил, что она другая, что ж, она действительно была другой. Коварная, поверхностная, пустая.
Стоун смотрела на меня через зеркало. В ее ушах сияли маленькие сережки-гвоздики в форме ромашек.
Забавно. Она себе не изменяла.
Я шагнул ближе, заставляя ее обернуться и вжаться задницей в покатый край раковины, а затем расположил руки по обе стороны от нее. Немного вскинул подбородок и уверенно заглянул в голубые глаза.
– Что ты делаешь, Рэй?
Она думала, я не слышу дрожи в ее голосе, но именно эта маленькая деталь заставила меня улыбнуться.
– Пришел отлить, если тебя так интересуют подробности.
– Я не об этом. Просто предупреждаю, если ты что-то задумал, например мстить
