ропа круто забирает вверх, и вот уже вскоре на вас веет ароматами вересковой пустоши и горных трав, ибо тропа ведет в Альпы.
По узкой горной тропе солнечным июньским утром шла высокая крепкая девушка и держала за руку ребенка, девочку, чьи щеки так пылали, что румянец проступал даже сквозь дотемна загорелую кожу. Да и неудивительно, поскольку девочка, несмотря на жаркое летнее солнце, была так тепло укутана, словно ей предстояло идти по невесть какому холоду. Девочке было от силы лет пять, однако за всеми одежками разглядеть ее не было возможности. На нее надели два, а то и три платья, одно поверх другого, а сверху еще повязали большим платком. Обута она была в тяжелые горные ботинки на гвоздях. Девочка мучилась от жары и с трудом шла в гору. После часа пути они добрались до небольшой деревни, что лежит на полдороге и зовется просто «Деревенькой». Тут наших путниц стали зазывать чуть ли не в каждый дом, им кричали и махали из окон и дверей, потому что это была родная деревня девушки. Но она никуда не сворачивала, на ходу отвечала на все приветствия и вопросы, не останавливаясь даже на минутку, покуда не добралась до последнего из разбросанных на краю деревни домишек. Здесь ее тоже окликнули:
– Постой-ка минутку, Дета! Если ты наверх идешь, я с тобой!
Девушка остановилась. Малютка тотчас же отпустила ее руку и села прямо на землю.
– Ты устала, Хайди? – спросила девушка.
– Нет, мне просто жарко, – отвечала девочка.
– Да нам уж немного осталось идти, потерпи и старайся шагать пошире, тогда уже через час мы будем на месте, – подбодрила ее девушка.
Из дверей домика вышла дебелая, добродушного вида женщина. Девочке пришлось подняться. Две добрые знакомые пошли впереди, завязав оживленный разговор о деревенских новостях.
– А куда ж это ты ведешь ребенка, Дета? – немного погодя спросила женщина. – Это, часом, не дочка твоей покойной сестры?
– Она самая, – отвечала Дета. – Я иду с ней к Горному Дяде. Хочу ее там оставить.
– Что? Оставить ребенка у Горного Дяди? Да ты в своем ли уме, Дета? Как ты можешь? Старик ее ни за что не примет, сразу вас назад отправит!
– Да как это он нас отправит, когда он ей самый что ни на есть родной дед? Он обязан позаботиться о ней. Пока что я держала девочку у себя, но теперь не хочу из-за нее лишаться хорошего места, которое мне посулили. Так что, Барбель, пускай теперь ее дедушка обихаживает.
– Да будь это кто другой, тогда, конечно, – кивнула толстая Барбель, – но ты же его знаешь. Что он станет делать с ребенком, да еще с таким маленьким? Ничего не выйдет. А ты куда это собралась?
– Во Франкфурт, – сказала Дета, – там мне обещали и впрямь хорошее место. Прошлым летом эти господа были тут на водах, и я у них прибиралась. Они уже тогда хотели взять меня с собой, но я отказалась. А теперь они снова тут и настаивают, чтобы я с ними уехала, и я очень даже этого хочу, сама понимаешь!
– Ох, не приведи Господь оказаться на месте этой девчушки! – воскликнула Барбель и даже руками от ужаса замахала. – Одному Богу известно, как ей будет с этим стариком! Он же ни с кем не желает дела иметь, уж сколько лет в церковь ни ногой, а когда раз в год спускается вниз со своей толстенной палкой, так все от него шарахаются, такой он страх наводит! Эти его косматые брови и бородища жуткая, ну чистый индеец или язычник! Просто ужас берет, как встретишь его один на один!
– Ну и что с того! – упрямо отвечала Дета. – Он ей дед и должен позаботиться о внучке. Да и ничего он ей не сделает, потому как ежели что, то спрос будет с него, а не с меня.
– Ох, хотела бы я знать, – с любопытством спросила Барбель, – что же такое у старика на совести, если у него такие глаза и он один-одинешенек живет на горе, так что люди его почти не видят? О нем всякое болтают, а ты ведь от своей сестры наверняка что-нибудь про него слыхала, а, Дета?
– Слыхать-то слыхала, да только ничего не скажу, а то ежели он узнает, мне несдобровать.
Но Барбель давно уже хотелось выяснить, что там такое с этим Горным Дядей, почему он такой нелюдимый, почему живет один в горах и почему люди всегда говорят о нем как-то вскользь, словно опасаются хоть слово сказать против него, но и за него тоже замолвить словечко никто не хочет. К тому же Барбель не знала, отчего все зовут его Горным Дядей, ведь не приходится же он дядей всем и каждому? Но поскольку все его так звали, звала его так и Барбель. Она не очень давно поселилась в Деревеньке, лишь когда вышла замуж, а прежде жила в Преттигау, вот и не знала еще всех секретов и особенностей жителей Деревеньки и ее окрестностей. Дета, ее добрая знакомая, наоборот, родилась в Деревеньке и жила там всю жизнь вместе с матерью. Когда же ее мать умерла, Дета перебралась в курортный городок Бад-Рагатц, где ей посчастливилось найти хорошую работу. Она служила горничной в большой гостинице и прилично зарабатывала. Вот и сегодня она пришла из Рагатца. До Майенфельда они с девочкой доехали на возу
