Верховойский. – Там же купе! Одно дело труп – он может просто лежать, никому не мешая! Но женщина – её же услышат все соседи по купе!»
Верховойский, как слепой, суетно и торопливо трогал стенку, выискивая планку, которую можно отогнуть, или шуруп, который можно вывернуть, – чтобы всё, насквозь, увидеть.
«Какое же там у них счастье происходит! – думал Верховойский. – Какое счастье и радость! Как им обоим счастливо и радостно! Почему же люди почти всегда делают это друг с другом, сплошь и рядом, за каждой стеной, а я почти никогда, – а когда делаю – у меня нет такого счастья, какое было бы, окажись я сейчас там, за стенкой, между чужих розовых коленей!»
«А какая эта женщина?» – думал Верховойский. Когда слышишь подобный, вскрикивающий и задыхающийся женский голос, всякий раз ужасно – просто ужасно! – желается её увидеть. Она ведь должна быть красивой. Или просто хорошенькой. Но очень хорошенькой. Такой вот хорошенькой, от которой вовсе не подозреваешь подобных поступков – чтоб решиться в поезде… или где-то в другом, почти общественном месте… где могут застать, заметить…
Верховойскому к тому же очень не хотелось, чтоб кто-то из соседей по его купе, исключая, естественно, мёртвого, услышал происходящее за стенкой.
Женщина тем временем стихла – как-то разом, как отрезало, – ни перешёптывания, ни смеха, ничего.
Верховойский вдруг догадался, почему она могла себе позволить такое поведение. Его купе было вторым от закутка проводницы. Между проводницей и купе Верховойского, кажется, было ещё одно, маленькое, как конура, одноместное купе – туда-то и забрались эти… двое…
«Совсем стыда нет, – сладко, но чуть обиженно думал Верховойский. – Совсем нет… Ладно, меня не стесняются – я-то всё понимаю, но проводницу! Ей каково!»
«И теперь притихли там… Нет бы ещё… пошевелились…»
Пока женщина за стеной дышала, Верховойский даже забыл, как мерзко он себя чувствует, какая мука заселилась в его голове.
А в тишине опять вспомнил.
Вот если бы его позвали в соседнее купе – у него даже голова прошла бы. Может быть, попробовать объяснить этой женщине, что ему нужно… в общем говоря, он ведь хочет её не из половых прихотей, не из разврата, не из пошлости, не по причине неистребимой мужской кобелиной сути – нет, всё не так. Просто у него очень, очень, очень болит в голове. Некоторая помощь необходима ему, чтобы избавиться от страдания. Это акт милосердия будет с её стороны, ничего общего не имеющий с плотским копошеньем. Даём же мы таблетку цитрамона страдающему человеку. А если у вас нет цитрамона? Нужна же хоть какая-то замена!
Верховойскому не терпелось выйти в коридор и посмотреть, какая она – она же ведь должна была вскоре появиться, сходить в туалетную комнату, поправить причёску и прочее.
«Какой вид у неё будет? – размышлял Верховойский. – Независимый? Уставший? Весёлый?»
Весёлый –
