советской стороны о переговорах была негативной, тем не менее, в июне 1931 г. в Берлине состоялся первый раунд переговоров. Финскую сторону представляли Гуннар Яатинен, Аксель Солитандер, Э.Ф. Вреде; советскую – глава «Экспортлеса» Данишевский. Неожиданно для финнов Данишевский поставил вопрос о кредитовании советского экспорта. На это он получил отрицательный ответ[682].
20 января 1931 г.
Решение Политбюро
8/15. – О хлебоэкспорте в Эстонию (т.т. Розенгольц, Литвинов).
Разрешить НКВТ договориться с эстонским правительством о закупке Эстонией всего количества потребных хлебопродуктов в СССР с тем, что СССР покупает в Эстонии продовольственных с.-х. продуктов на сумму, равную до 70 % стоимости излишка советского хлебного экспорта в Эстонию в 1931 г. по сравнению с 1929/30 г., но не свыше, чем на 500 тыс. рублей.
Выписки посланы: т.т. Розенгольцу, Литвинову.
Протокол № 24 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 25.1.1931. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 9. Л. 122.
Незадолго до принятия этого решения нарком А. П. Розенгольц вызвал временного поверенного в делах Эстонии в СССР Эпика для сообщения, что, «приняв руководство новым комиссариатом (НКВТ), он заинтересовался возможностями расширения торговых отношений с Эстонией и после изучения вопроса пришел к мысли о возможности завоза молочных продуктов из Эстонии в Ленинград при условии расширения нашего хлебоэкспорта». Если Эстония обяжется покрыть свою потребность в пшенице у СССР, то часть «перевыручки» (по сравнению с предыдущим годом) Москва готова употребить на покупку молочных продуктов[683]. Интерес руководителя внешнеторгового ведомства к развитию связей с Эстонией был необычен. Торгпред СССР в Таллине И.А. Смирнов, на совещании в Наркомторге в 1929 г. имел основания утверждать: «Торгпредство в Эстонии не входит даже в расчет во всей системе нашей внешнеторговой политики Союза… Торгпредства в Париже, Берлине, Аркос, Амтрог берутся как крупные единицы, на которых базируется и строится весь наш внешнеторговый оборот, мы же являемся пасынками, мы сидим и ждем здесь, когда нашим комитентам заблагорассудится отдать лишний кусок и нам… Что такое эстонский рынок? Это не рынок, а слезы»[684].
Вопрос о закупке в Эстонии молочных продуктов для Ленинграда и Ленинградской области был поднят летом 1930 г. после поездки в СССР делегации эстонских хозяйственных кругов. Тогда руководство 1 Западного отдела НКИД было сильно раздосадовано тем, что ленинградские хозяйственники оказались не в меру разговорчивыми и обнадежили эстонцев возможностью закупок у них молочных продуктов[685]. В конце июля министр народного хозяйства Циммерман в беседе с торгпредом А.А. Дедя вернулся к этой теме, предлагая взамен понизить пошлины на советские резиновые и электроизделия[686]. В Москве понимали, что от заключенного в 1929 г. торгового договора (проводить утверждение которого через парламент помогал неофициальный юрисконсульт
О финском экспорте лесоматериалов и переговорах о многостороннем соглашении см., например: Jorma Ahvenainen. Suomen sahateollisuuden historia. Porvoo, Helsinki, Juva, 1984. S. 352–366.
Письмо Б.С. Стомонякова Ф.Ф. Раскольникову, 27.1.1931. – АВП РФ. Ф. 09. Оп. 6. П. 54. Д. 56. Л. 7–8.
[Материалы совещания в Наркомторге, 1929]. – ГАРФ. Ф. 374. Оп. 28. Д. 3249. Л. 152–152 об.
[Материалы референтуры по Эстонии]. – АВП РФ. Ф. 0154. Оп. 22. П. 32. Д. 27. Л. 32-32об.
[Материалы референтуры по Эстонии]. – Там же. П. 31. Д. 10. Л. 4. Записка Н.Н. Крестинского А.П. Розенгольцу, [конец октября 1930]. – Там же. П. 32. Д. 28. Л. 56.
