время одной из репетиций, которую проводил Гайдн, хотел вмешаться в его работу, Гайдн, по словам членов капеллы, сказал раздраженным тоном: «Ваша княжеская светлость, это мое дело разбираться здесь», после чего князь больше никогда не предпринимал таких попыток…» (из книги А. Ноймайра «Музыка и медицина. На примере Венской классической школы», Австрия, 1995 г.).
• «Обладая с раннего детства подлинно артистическим самолюбием, Вольфганг Моцарт (1756–1791) ничуть не гордился теми похвалами, которые расточали ему знатные лица. Когда ему случалось иметь дело с людьми, ничего не понимавшими в музыке, он исполнял лишь какие-нибудь небольшие безделушки. Наоборот, в присутствии знатоков он играл с таким увлечением и таким вниманием, на какое только был способен, и отцу нередко приходилось прибегать к уловкам и выдавать за знатоков музыки важных вельмож, перед которыми Вольфганг должен был выступать…» (из книги А. Стендаля «Жизнеописания Гайдна, Моцарта и Метастазио», Франция, 1817 г.). «Самосознание Моцарта заметно проявлялось уже в раннем детстве, о чем можно заключить из свидетельства очевидцев его первого выступления при императорском дворце в Вене в среду, 13 октября 1762 года. Там написано: «… Уже тогда он проявлял такую черту характера, которая осталась у него навсегда, а именно – пренебрежение к похвале взрослых и определенная антипатия к ним, если они не были знатоками музыки… Так случилось и тогда у императора Франца…» (из книги А. Ноймайра «Музыка и медицина. На примере Венской классической школы», Австрия, 1995 г.). «Однажды, в 6-летнем возрасте, сев за клавесин чтобы играть в присутствии императора Франца II, маленький Моцарт обратился к государю и спросил его: «А г-на Вагензейла здесь нет? Его-то нужно было позвать: он в этом понимает». Император велел пригласить Вагензейла и уступил ему место подле клавесина. «Сударь, – сказал тогда Вольфганг композитору, – я играю один из ваших концертов; вам придется перевертывать мне страницы»…
О первых успехах Моцарта итальянцы давали такие отзывы, в которых было больше зависти, чем справедливости, а император, мнивший себя любителем музыкального искусства, но почти не имевший собственного мнения, с легкостью присоединялся к суждениям этих дилетантов. Однажды, только что прослушав репетицию комической оперы («Похищение из сераля», 1782 г.), им же самим заказанной Моцарту, он сказал композитору: «Дорогой Моцарт, это слишком хорошо для наших ушей: тут чересчур много нот». «Простите, ваше величество, – ответил Моцарт очень сухо, – здесь ровно столько нот, сколько нужно». Иосиф на это ничего не сказал и был как будто несколько смущен ответом; но после первого же спектакля он отозвался об опере с самой большой похвалой…» (из книги А. Стендаля «Жизнеописания Гайдна, Моцарта и Метастазио», Франция, 1817 г.).
• «При всем своем заведомом равнодушии к музыке Екатерина II вынуждена была подчиняться требованиям артистов, приглашенных по настоянию композиторов для исполнения их произведений. Она переносила даже их капризы и дерзости. Катарина Габриели (1730–1796), получавшая
