же наше в соседнем отделении готовят, а мотострелковых ещё чуть подальше. Ещё слышал, что пустые отделения есть, про запас. Бункер большой, места на всех хватит.
Уже находясь в своём отделении, мы идём по коридорам, в поисках нужного помещения. Сначала доходим до оружейки, получаем винтовки и следуем дальше. Останавливаемся у металлической двери, табличка над которой гласит: “Помещение №4 Арсенал”.
– Заходим по одному, берём мешок, возвращаемся и выстраиваемся в шеренгу здесь! – скомандовал Ковальчук.
Бойцы по очереди заходят в каптёрку, а выходят уже с вещевыми мешками. Серого пиксельного камуфляжа цилиндр из прочной непромокаемой ткани, висит на ремне, перекинутом через плечо каждого из выходящих. На круглой стороне мешка – напечатанные чёрной краской номера.
Когда подходит моя очередь я также, как и все, захожу в помещение. Внутри, прямо у входа, стоит длинный стол, за которым сидит усталый человек и, тяжело вздыхая, заполняет бумаги. Позади него – большое пространство, заставленное полками со множеством вещмешков и освещаемое лампочками, висящими на проводах. Заполнив одну бумагу, человек медленно убирает её в одну стопку, и, бормоча невнятные ругательства, достаёт новую бумагу, которую также принимается заполнять. На вид ему – лет тридцать. Одет по форме, на погонах виднеются три тонкие полоски. Брови нахмурены, на нос нацеплены очки, которые он периодически поправляет, за столом сидит сгорбившись и всем своим видом показывает своё негативное отношение к этим опостылевшим сослуживцам, что имеют наглость отвлекать его своей вознёй от таких важных и известных только ему дел.
– Здравия желаю, товарищ сержант! – говорю я.
– Да сколько же вас там?! Погоди, не торопи! – противным голосом гнусавит он и, взяв со стола другой листок, слегка опускает очки, и с какой-то брезгливостью рассматривает то, что на нём написано. – Фамилия, имя, отчество.
– Воронин Михаил Александрович!
– Да не кричи ты так! Что ж за крикуны пошли… – морщится он, водя пальцем по листку, выискивая, видимо, меня. – Сорок первый сюда! – кричит он вглубь складских помещений.
– Слушаюсь, – слышится оттуда.
Буквально через пять секунд к сержанту подбегает паренёк моего возраста. Форма та же, что и у меня, погоны чистые, как и совесть. Лицо бледное, голубые глаза широко раскрыты, но взгляд сонный. Видно, что он активно борется с желанием отрубиться. В руках он держит вещмешок с номером “41”.
– Чего встал? Отдай бойцу, мне-то он на кой? Как же вы все меня… – говорит каптёр, оторвавшись от заполнения бумаг.
Парень передаёт мне мешок, я остаюсь на месте.
– Ты что, тоже стоять молча будешь? Уйди с глаз долой! Не задерживай очередь, – он продолжает ещё что-то бухтеть про себя, пока я выхожу из помещения и встаю в шеренгу.
Наконец-то все с мешками.
– Направо
