автор на этом трагическом открытии поставит логическую точку. Однако неожиданно он обратился к мессианской деятельности Л. Н. Толстого. Иисус Христос и Лев Толстой свои жизни посвятили одному и тому же: один – созданию нового религиозного учения, другой – его воссозданию в изначальной чистоте. За свои подвиги оба заплатили очень дорого.
Завершающим главам, посвященным геополитике послереволюционной и современной России, писатель предпослал парадоксальный эпиграф – финальные строфы поэмы А. Блока «Двенадцать» с Иисусом Христом во главе революционного отряда. По-своему интересно трактует он назначение поэтом на эту «должность» библейского героя. Исходные данные он по-прежнему видит в тех же разлагающих лучшие намерения ветхозаветных иудейских догмах. В значительной степени они были реализованы в феврале-октябре 20 столетия, но снова, утверждает он, ожидания восставшего народа России не осуществились. Разочарование приводит поэта к смерти. Иисус также глубоко страдал, что его не понимают ни друзья, ни иудейские религиозные власти.
Я мог бы по-дружески наговорить еще много лестных слов в адрес человека, который не только по-своему душевно воспринял смысл «песен жаворонка», но и открыл «Закон жаворонка», по которому силы Неба и силы Земли в равной степени поддерживают человека в вертикальном и во всех других положениях, в том числе и в духовно-нравственном. Теперь он соседствует в книге с Ньютоновым Законом всемирного тяготения. Оставим это сравнение без комментария, но без слов восхищения тем, с какой любовью он пишет о матери, отце, братьях, друзьях, сельских учителях, университетских педагогах, обойтись нельзя. Откуда это у него, выходца из крошечной сибирской деревни? Да потому, что ему не надо было что-то искать, чему-то подражать. Он этим жил тогда. Живет и сейчас, перебравшись из Москвы в заволжские леса. Поэтому без большой натяжки книгу в жанровом плане можно отнести и к поэме в прозе. С первых страниц автор насыщает ее лирическими этюдами и стихами русских поэтов о природе, о несчастной нашей деревне и ее жителях. Взгляд самого писателя на эти трогательные картины полон сострадания и надежд на грядущую эпоху подлинного Возрождения, ибо деревня – была и будет прочной опорой государства. Лирический настрой вообще свойствен А. Исаеву. Читатель найдет немало страниц с отсылкой к поэтам Серебряного века. Вызывает улыбку находка, которую не могу не отметить. Автору надоело чинить крышу дачного домика; чтобы избавиться от протечек, он сменил гвозди на шурупы-саморезы. «Пусть бушуют теперь бури, – радуется он, – содрогаются стены, гибнут страны и континенты – в нашем домике тепло и сухо, на полках моим книгам ничто не угрожает. Ни поэзия, ни проза не должны плесневеть!»
Познакомились мы на первых лекциях на факультете журналистики МГУ. Тесными друзьями не были, друг другу в душу не лезли, учились в разных группах: он осваивал телевизионное
