очками. – Ставит хрен знает кого. Сверстников своих, мумий дореволюционных… Нужна свежая кровь. Настоящая литература. Нужен человек, который понимает.
При этих словах я вздрогнул.
– Скажи, – спросил я осторожно, боясь спугнуть удачу, – а можно мне будет опубликовать свой рассказ?
– Конечно, – сказал Болелов искусительно. – А зачем иначе вязаться в это дело?
Соблазн был велик. Как раз за год до этого я вдруг стал писать прозу. Видно, это была болезнь, разновидность инфекции. Не знаю, где эту инфекцию я подцепил – наверное, на филфаке, где же еще?
Так или иначе, я был болен, а излечиться не мог, хотя и очень хотел. Прозу эту самую я писал километрами, читал друзьям… Многим нравилось, особенно девушкам.
Оставшись один в своей комнате, я часами думал, как хорошо было бы все это напечатать и получить много денег. Я брал толстые журналы – в то время они выпускались миллионными тиражами, казалось, что их читает вся страна, даже коровы в стойле. Так вот, я брал толстые журналы – «Октябрь», «Знамя», «Новый мир» – умножал стоимость одного номера на количество экземпляров, отсчитывал свою законную, как мне казалось, долю – выходили десятки тысяч рублей. И это в то время, когда средняя зарплата была всего рублей двести!
Одного я не понимал: с какого боку мне опубликоваться в толстом журнале. И тут судьба сама подкидывает такой шанс! Если я напечатаюсь в «ГМ», меня, конечно, все заметят – читатели, критики, издатели. Заметят и пригласят в толстые журналы. А там уже останется только писать да упаковывать чемоданы с деньгами…
Словом, я согласился делать литстраницу. Делал я ее, конечно, не по принципу «кто лучше» – да и ни одна литстраница так не делается. Формировал я ее по принципу «кто под руку попадется». Главной публикацией был мой рассказ, а все остальное шло к нему довеском.
Под руку в тот момент, кроме меня самого, попались поэтесса Марина Степеннова, прозаик Антон Чудодеев и поэт Семен Кролик.
Кролик был не так поэтом, как моим другом и одноклассником. Он закончил эстрадно-джазовый факультет Гнесинки, и, вдобавок, любил Гумилева. По этой причине он думал, что и сам может отлично писать разные стихи, а также и публиковать их везде, куда только рука дотянется.
Со временем, однако, все встало на места. Кролик оказался никаким не стихотворцем и не музыкантом даже, а режиссером-документалистом, лауреатом «Золотого Орла». Между прочим, его отметил сам великий Дзефирелли, когда они беседовали на ММКФ. «Вы толстеете, – сказал тогда Дзефирелли, – а толстеть нельзя!»
Не менее ярко проявили себя остальные авторы литстраницы: Марина Степеннова сделалась крупнейшим поэтом своего поколения, я – прозаиком и драматургом. И лишь один Антон Чудодеев уехал в Германию – зачем, не знаю.
Эффект от публикации был потрясающий. Совершенно незнакомые люди подходили ко мне на улице и плевали
