которого боготворил.
– Исаича надо было убить после «Архипелага», не позже, – говорил он доверительно, схватив за шиворот какого-нибудь знакомого. – Все, что было написано после этого – фигня.
– Ну, почему же? – слабо сопротивлялся пьяненький знакомый. – Почему же только после…
Никогда Дронов не рассуждал о Солженицыне на трезвую голову.
– По-моему, Солженицын неправильно назвал свою книгу мемуаров. По общему тону Исаича ее следовало бы назвать не «Бодался теленок с дубом», а «Бодался дуб с дубом». И текст не оставляет никаких сомнений в том, какой именно дуб победил. А стиль какой? Помнишь, у Довлатова в «Иностранке»? Солженицына спрашивают, как он относится к сексу, а тот отвечает: «Все сие есть блажь заморская, антихристова лжа…»
Он горько сморкался в старый платок, но неистовствовать не прекращал.
– Вы читали, что он пишет о литературе? «Восстановите правду, пишет он, – и восстановится великая русская литература». Ну, вот вам, солженицынская правда восстановлена. А где, скажите, великая русская литература? Петрушевская, что ли – великая русская литература? Или, может быть, Эдуард Лимонов – не к столу будь помянут?
Теперь я, пользуясь его слабым положением, строго отчитывал этого современного Прометея.
– Ну, как тебе не совестно? – говорил я. – Как в твоем уме сочетается Солженицын и какие-то ссадины? Ведь это же оксюморон!
– Прыщи не пройдут! – слабо выкрикнул он, волоча ноги.
Я взял его покрепче под руку, и мы стали спускаться в подземный переход.
– Чего же ты хочешь? – сказал я. – С чем борешься? Ведь эта реклама совсем для других людей делалась, для другой страны.
– Знаю я эту страну, – процедил он, кривя рот. – Страна геев и лесбиянок.
– Ты неправ, – заметил я. – В этой стране можно стать не только геем…
– Но и лесбиянкой! – захохотал он.
– Но и президентом, – докончил я. – Это единственная в мире нация, где людей объединяет общая мечта – разве это плохо?
– Американская мечта! – желчно крикнул он. – Плевал я на вашу мечту! Холифилд с Тайсоном друг другу морду начистили – вот оно, воплощение вашей вонючей мечты. Мечта – это когда один старый, глупый, никому не нужный негр набил морду молодому, глупому, но тоже никому не нужному соплеменнику – вот это и есть их мечта. Да, за это стоило жить и бороться! Вот для чего обживались бескрайние пространства, и была война за независимость!
– Американская культура не исчерпывается Холифилдом и Тайсоном, – оборвал его я. – У них есть еще Мохаммед Али и Шугар Рэй Леонард. А кроме того, Майкл Джексон и Жан Клод Ван Дамм…
Но он уже не слушал меня и не обращал внимание на перечисляемых деятелей культуры. Он сбился с мысли и вдруг забормотал о каких-то похоронах.
– О чем ты, – сказал я. – Какие еще похороны?
