ши. И во главе территорий ликвидированных уделов нередко оставались прежние их владельцы – но теперь уже на правах высокопоставленных чиновников. Сами же прежние уделы дробились на подчиненные центру уезды.
Все больше людей осознавали себя в первую очередь не членами клана, а подданными своего князя – чжухоу. Не в последнюю очередь это касалось горожан – из мировой истории давно известно, что купцам и ремесленникам, какого цвета кожи они ни будь и на каком языке ни говори, как правило, выгоднее сильная власть и порядок. В Китае тогда менялся сам характер городов: из разросшихся резиденций высших аристократов, населенных вельможами, дружинниками и «обслуживающим персоналом» самого разного профиля, от гаремного до мастерового, они во все большей степени превращались в торгово-ремесленные центры.
Царства, возглавляемые чжухоу, были зачастую немалых размеров: с территорией, вмещающей несколько современных провинций и с населением в несколько миллионов человек. Железные плуги и мотыги, неустанный труд людей на полях и на строительстве плотин и каналов делали свое дело: росли урожаи, росло население.
Иногда случалось так, что какому-то уделу – клану удавалось усилиться и разрастись до такой степени, что он сам становился размером с царство, и притом немалое. Таким вот образом исчезло могучее когда-то Цзинь: сильнейшие кланы разорвали его на части, и появилось три новых больших царства: Хань, Чжао и «второе Вэй» (вскоре все они оказались в числе сильнейших). Когда их владетели превратились в князей, перед ними встали те же самые проблемы, что и перед повелителями старых царств, – и они тоже пошли путем централизации.
Слабели не только аристократические кланы, но и сельские. Основой организации деревенской жизни становились крестьянские общины (нередко, правда, совпадающие с кланами или включающие в себя несколько кланов). Община состояла из дворов-хозяйств, во владении которых находились как строения, так и поля и угодья.
Все активнее суетились купцы, соответственно складывался и разрастался рынок. В рыночные отношения втягивались не только ремесленники – все больше появлялось и крестьян, продававших плоды своего труда. Росло число нуворишей (скоробогатеев) из числа простолюдинов – явление, доселе Поднебесной почти не знакомое. Этим громко возмущались радетели старины, особенно из числа аристократов, чьи дела среди всех этих перемен шли не лучшим образом.
Но если отбросить их личные амбиции, действительно были основания для тревоги. Все больше людей разорялось, превращалось из самостоятельных ремесленников в людей наемного труда, из крестьян-общинников – в арендаторов, а то и попадало в кабалу как к горожанам, пожелавшим обзавестись землицей, так и к почувствовавшим силу «крепким хозяевам» («сильным домам» – вскоре термин станет устоявшимся) из числа своих же соседей, стремившихся обзавестись как можно большим наделом.
Деревенская община противодействовала подобным переменам.
