произнес Майкл, чокаясь со своим изображением в зеркале. – И пусть у меня все будет наконец хорошо!
Когда Риз Шортэндлонг понял, что его лучший друг Дюшка Клюшкин погиб, мир для него вовсе не померк. Ризенгри не проявил ровным счетом никаких эмоций, к великому сожалению ангелов! Если бы он забился в истерике или, наоборот, впал в ступор, потеряв всякий интерес к жизни, если бы с горя превратился обратно в самого себя, выбросив датчики, или принялся от безысходности мстить обидчикам – все это могло бы уложиться в одну из привычных для ангелов положительных моделей поведения. И они бы поняли, что Ризи – отличный парень, которого вполне можно при случае, через пару сотен жизней, принять в свои ряды. Если бы он равнодушно пожал плечами при виде обгорелых остатков дома или вовсе не поспешил бы на помощь Дюшке, это могло бы уложиться в одну из привычных для ангелов отрицательных моделей поведения. И они бы поняли, что Ризи – противный бесчувственный мутант, с которым лучше вообще не связываться. Но поведение Ризенгри не укладывалось решительно ни в какие модели: ни в положительные, ни в отрицательные, ни даже в промежуточные. Лучика над его головой не возникло, но характерного коричневого или серого купола злорадства – тоже. И красно-бурые всполохи, говорящие о желании отомстить, также не появились.
Он тупо тупил? Нет: активность мозга оставалась на обычном уровне. Может, шок? «Я вас умоляю, какой еще шок у мутанта-четверки!» – фыркнул Старк, ангел-эксперт. Из образа Дюшки Ризенгри не выходил. Истинные причины такого поведения мальчика были неясны ангелам.
Ризи торчал в десяти шагах от пожарища, задумчиво уставившись в одну точку, когда рядом с ним возникла шепелявая, допотопная старушенция.
– Вот ведь страсти какие! – покачала головой старушенция и с любопытством оглядела Риза с ног до головы. – А ты небось в этом доме жил, мальчик?
– Не-а, – рассеянно ответил Риз. – У меня там друг погиб.
– Это плохо, – вздохнула бабка. – Ну, да какие твои годы. Один друг погиб, другой набежит. Не переживай!
– Да я и не переживаю, не умею, я же двой… то есть я немного умею, я ведь первый, во! – Ризи продемонстрировал знак муто на браслетке; браслетка, естественно, была Дюшкина.
Диди. Дюшка, конечно, был не мутантом, а обычным человеком. Но он был последним и единственным человеком на планете, а браслетки были универсальные, не рассчитанные на людей. Поэтому знак муто на браслетке Дюшки Плюшкина стоял – первый.
– Но я… хотел сказать, что переживать вообще неразумно, – продолжил Ризенгри. – А я… я просто думаю.
– О чем?
Вообще-то Ризи никогда не откровенничал с незнакомыми бабульками, еще чего не хватало! Но тут вдруг…
– О чем? О трех вещах. Первое – о том, что таких людей, как мой друг, на Земле больше не будет. Второе – о том, что друзья не набегают. Третье – о том, что я теперь один.
– Как я тебя понимаю! – закивала старушка. – Смерть – это всегда такая
