на неё спирта, превращались в черный дым и разъедали своей токсичностью открытые раны.
Стефан завершил второй заход и тихо проскулил, прикусив губу. Перед началом процедуры он благоразумно достал аптечку и раскрыл её. Отодрав себя от раковины, он заставил себя забинтовать левую руку и опустился на кровать. Повязка из-за дрожи пальцев получилась неаккуратной, но красота была ни к чему – главное, чтобы держалось.
Отдых занял полчаса, за которые повязка пропиталась кровью. Без энтузиазма Стефан провел вторую часть
Обессиленный, он желал только сна. Стефан уснул прямо в одежде, потому что был измотан физическими муками и избавлением от разлившейся по руками ненависти.
Ненависть, что отравила каждый сантиметр его тела, и каждое полнолуние прорывалась наружу через безобразные раны и язвы, оставляющие на предплечьях такие же безобразные рубцы.
Это лишь малая часть бремени, которое Стефан нёс на себе почти пятьсот лет.
Глава 2. Но в этом году снег выпал чёрного цвета
Утро Стефана началось, как обычно бывает в такие дни, с обработки рук и перевязок. Было так же болезненно, как и вечером. За ночь образовалось достаточно черных корочек вокруг ран.
Аппетит пропал от манипуляций. Стефан вышел на улицу с пачкой сигарет в руках. Он поджег одну, несмотря на увещевания о вреде курения на пустой желудок. Курить в принципе вредно, но Стефан уже не помнил, сколько лет назад начал. Ему, в общем-то, все равно, так как он не умрёт.
Стефан подошел дивану, где уже проснувшийся Ален сидел, укутавшись в одеяло. Он смотрел куда-то вдаль, а когда заметил Стефана, оживился.
Спустя затяжку улыбка Алена померкла, оставляя после себя сосредоточенность.
– Что всё-таки с твоими руками?
Стефан опустил взгляд на повисшую левую руку, словно и сам не знал, что с ними. Только потом он осознал, что вышел на улицу в футболке с коротким рукавом и куртке, лишь накинутой на плечи. Так он делал всегда по утрам, но раньше никого поблизости не было, как и причин скрывать окровавленные бинты.
– Заткнись, – в очередной раз произнёс Стефан, обрубая тему. – Это не твоё дело.
Ален нахмурился. Пятна на повязках его напрягали, но Стефану было все равно. Плевать, если тот будет считать его мазохистом или типом, склонным к селфхарму. Уж что-что, а мнение Алена беспокоило меньше всего.
– Я думал, ты окочуришься этой ночью, а ты вон, неплохо выглядишь.
– Было нормально, хоть и немного неудобно. Ночь не очень холодная. Спасибо за одеяло.
Стефан, поморщившись, выдохнул дым последней затяжки и затоптал окурок. Он не напрашивался на благодарность. Это вообще было издёвкой, а Ален принял за чистую монету. Наивный придурок.
Тяжесть в животе ощущалась непонятно от чего: то ли выкуренной сигареты, то ли от слов Алена.
Он
