периодически негодующе фыркал на какую-нибудь очередную глупую статью. Мама тоже вела себя как обычно. Первым ушел Натан: брат учился на правоведа, как и отец когда-то, но нос задирал, будто это гвардейский полк. Отец – чуть погодя, но он все такой же, как обычно. Значит, утром третьего дня все еще было нормально. А вот вечером – уже нет. Тогда-то все и началось.
Леанора несколько раз пыталась подойти к матери, что-то узнать от нее, как-то помочь, но та лишь обнимала ее, плача, прижимала к себе, а потом просила уйти. В какой-то момент, не выдержав напряжения, девушка попробовала задать вопрос отцу, но он глянул на нее так, что язык просто примерз к гортани.
– Пошла… в свою… комнату, – протолкал он сквозь гортань. – Еще раз увижу…
Барон не договорил, но Леа взлетела на второй этаж быстрее птицы и после еще час дрожала за закрытой дверью. В том взгляде была ненависть, такая сильная, что Леанора запомнила ее навсегда.
– Отец выдает тебя замуж за Акоса Жакаба, – Натан сел рядом на ступеньку и ухмыльнулся в ошарашенное лицо сестры.
– Что?! – девушка не могла подобрать слов. – Он же… Они же друзья детства! Он же… я же… в дочери!
– И в молодые жены тоже очень даже, – засмеялся юноша. – Говорят, в такие годы мужчины еще о-го-го. Не пройдет и года, как понесешь… Будет у тебя много-много маленьких жакабчиков!
Натан засмеялся, считая это первостатейной шуткой, а Леаноре показалось, что ее мир рушится. Замуж за этого старого скрюченного чинушу? Они росли с отцом вместе, но тот – маг, а Акос Жакаб – нет, и он уже… старик! Лунная Королева, за что?
– За что… – невольно повторила Леа.
– Вот и мне интересно… – протянул Натан.
«Но как же так?..» – она не могла понять, что подвигло отца на столь жестокий поступок. Ведь подобный брак – бесспорный, явный мезальянс. Более того, его не поймут в обществе, не осудят, но заподозрят, что дело неладно. А дело и было неладно! Но… в чем? Про себя Леанора точно знала: она не потеряла чести! Ни один мужчина не касался ее в запретных местах! Да что там, она даже не целовалась! Так почему?! Что такого она сделала, что отец…
Девушка вскочила и побежала в свою комнату под насмешливое улюлюканье Натана. И от этого стало еще обиднее. Сколько раз ей приходилось вот так, как сейчас, прятаться, покидая поле боя проигравшей, глотая слезы от его насмешек и обидных шуточек в своей «норке», как называл ее брат. Каждый раз казалось, что горче обиды еще не было, но как же смешны теперь стали эти поводы. Однако Леа всегда думала, что, несмотря ни на что, брат – за нее. Ведь потом он приходил, приносил конфеты, игрушки или ленты, отводил в какое-нибудь интересное место или устраивал конную прогулку. Не извинялся, нет, но давал понять, что погорячился, сказал то, что не должен был. Натан умел быть обаятельным и держать свой злой язык на привязи. Но одно дело детские ссоры с глупыми поводами, а другое дело – замужество. Неужели ему смешно? Неужели
