теперь в студию хожу, наверстываю. Но толку-то… Я хотела танцевать в юности! То, что сейчас, – это все не то! Для мужчин такой подход – постепенный, когда ступенька за ступенькой надо жизнь завоевывать, – может, и срабатывает, но он не для женщин – наш бабий век слишком короток, надо все успеть. Страшно остаться в конце жизни одной, вот как я. И с воспоминаниями о скучной, «пустой» юности.
– Ага, зато некоторые так в юности успевают повеселиться, что потом еле живые и мечтают, чтобы память у них отшибло… лишь бы не вспоминать о своих выкрутасах! Да, и про учебу дополню. У меня высшего образования вообще нет, и что? Я не переживаю, – улыбнулась я. – А, ну и карьеры у меня тоже нет. Правда, у меня есть любимый мужчина. Кузь, ну ты правда зря переживаешь, у меня с личной жизнью все в порядке. Илья вполне порядочный мужчина. Мы с ним почти десять лет вместе!
Ирина доела пирог, отставила тарелку в сторону. Задумалась ненадолго, потом продолжила с какими-то новыми интонациями, мягко и вкрадчиво:
– Вот ты говоришь, он вполне порядочный мужчина. А ты не находишь в этом каких-то противоречий? Не самообман ли это? Твой прекрасный Илья уже десять лет живет в свое удовольствие. Он существует как ему удобно и, по сути, использует тебя. Прости, прости… Но ведь он реально использует тебя как девочку по вызову. Он эксплуатирует тебя как секс-игрушку! А разве нет? Он же нормальный, вполне порядочный мужчина, живущий для себя. Раз в неделю – встреча с тобой, все удовольствия ему – ты готовишь ему, ты его ублажаешь… Но вы не вместе.
– Это гостевой брак, – устало возразила я. – И ты знаешь, почему так произошло.
– Знаю. – Сестра кивнула столь торжественно, что у нее щелкнула и отлетела заколка, скреплявшая волосы на затылке. А волосы у Ирины были роскошные – довольно длинные, каштанового оттенка и вьющиеся. Слишком вьющиеся, по ее мнению, даже какие-то клоунские, как она говорила, делающие ее внешний облик комичным. Поэтому она старалась «укротить» их с помощью заколок и специальных «утюжков». Мне эти «укрощения» не нравились, потому что лицо у сестры, когда она собирала волосы назад, становилось слишком открытым, слишком тяжелым. Солидным, сугубо дамским, что ли. Когда щеки демонстративно вперед, а глаза словно навыкате, как при болезни щитовидки (хотя у Ирины с этим все было в порядке). Словом, манипуляции с волосами добавляли сестре возраста. Но Ирина утверждала, что выглядеть смешной – это хуже, чем выглядеть старой.
Ирина подняла заколку с пола и вновь скрепила волосы на макушке. Продолжила неспешно и плавно, словно перед тем прокрутила эти фразы в своей голове уже много раз:
– Я помню, о чем вы с Ильей договаривались в начале ваших отношений. Он обещал жениться на тебе, когда ты станешь наконец свободной во всех смыслах. А ты, между прочим, уже с конца весны, что называется, свободна от всех своих обязанностей. Ты выполнила свой священный долг, и теперь его очередь выполнить свой.
– Ну да, я уже… – Я запнулась, сраженная правдивой тяжестью выражения
