в позу лотоса на свой камень, теперь лишь слегка возвышаясь над нами. С печальной улыбкой оглядел нас.
– А друг другу?
Все стали медленно поворачивать головы по сторонам и, встречаясь взглядами, кивать друг другу.
– Ну ладно, – Адам резко вскочил на ноги. – А себе вы доверяете?!
Все закивали, и только Поэтесса крикнула:
– Да!
– Вы честны с собой? Отдаете отчет в том, что вы когда-то делали больно другим? А себе? Признаете свою неправильность? Или маскируетесь?
Все растерянно молчали.
– Давайте сыграем в игру, – сказал он строго, прищурив свои черные глаза. – Встаньте!
Мы почти синхронно поднялись на ноги, только Настя отстала, делая вид, что отряхивает с ног песок.
– Настя! Всем встать!
Она дерзко посмотрела на него, но промолчала и встала, высоко задрав подбородок.
– Хорошо, – Адам замер и стал рассматривать нас. Наверное, он встретился своим холодным черным взглядом, таким пугающим сегодня, с каждым из нас. – Я называю какое-то действие, и если вы этого никогда не делали, то можете присесть; если делали – остаетесь стоять. Если вы сидите, но следующее действие про вас, то вам снова нужно подняться. Все понятно?
Мы закивали, а Макс весело крикнул:
– Разберемся!
Адам ответил:
– Конечно, разберетесь.
– Я никогда не крал чужие вещи. – Он сказал это резко и непривычно громко.
Рита сразу присела, остальные задумались. Я вспомнила, как в детстве украла у соседской девочки сумочку для Барби, такую пластмассовую, розовую. Мама не покупала мне ни одежду, ни мебель для кукол – зачем, если можно сделать все самостоятельно? А ее Розочка к тому же еще и шьет замечательно. У моей соседки этих сумочек было, кажется, пять или шесть – для каждой куклы. Я задумалась, считается ли это кражей.
– Если не уверены в чем-то, оставайтесь стоять. Обязательно запишите свои сомнения, разберем их позднее.
Настя села, как будто назло, и посмотрела на Машу. Та дернулась, но все-таки осталась стоять.
– Я никогда не причинял себе вред намеренно.
Рита и Настя остались сидеть, к ним присоединились Антон, Лера, Маша и Сава. Быстро-быстро пронеслась в голове мысль о том, что Рита останется сидеть до конца. Своей солнечностью и идеальностью она напоминала мне Розочку. Видимо, поэтому у меня появилась какая-то зависимость от ее ободрений и лучащегося оптимизма, как у какого-то противного насекомого от огоньков света, совершенно бесполезного для него.
– Я никогда не думал о самоубийстве.
К нам, стоящим, присоединилась Лера. А я опять засомневалась. У меня никогда не было яркой, осознанной мысли о том, что я хочу себя убить. Но иногда, в разговорах с Сашей, полушутливых-полупафосных, мы говорили о том, как это ужасно, стареть, и что, если мы не умрем своей смертью, вместе сделаем что-нибудь, когда у меня начнет дрябнуть кожа,
