дно сменяя друг друга в «вороньем гнезде» на высокой мачте, маялись там под палящими лучами солнца и всматривались в однообразную линию морского горизонта, моля господа об удаче. Тому, кто первым увидит землю, на этом судне по традиции полагалось приличное вознаграждение от капитана и многочисленные пожертвования от истомившихся в долгом путешествии пассажиров. Каждый из них считал своим долгом щедро отблагодарить матроса, возвестившего, что утомительному странствию подошел конец. В радости щедрость людей несравненно выше, чем при прочих обстоятельствах. До рези в глазах глядели в беспредельную синеву океана и не умудренные дальними странствиями пассажиры: около десятка мужчин и одна девушка. Рядом с девушкой стоял помощник капитана и рассказывал ей что-то веселое, но молоденькая путешественница слушала его невнимательно, без особого интереса, одно у неё было на уме: скорей бы берег, где же он, где…
А вот опытные путешественники относились к ожиданию долгожданного брега с показным равнодушием. Пятеро из них уединились в кают-компании и неторопливо беседовали при беспокойном свете покачивающихся ламп.
Во главе стола сидел дородный виноторговец из Иллинойса Эндрю Пауэрс, по правую руку от него расположились горный инженер Гарри Майлс, коммивояжер Френк Вудс, а по левую – торговец гидравлическими машинами Крис Смоллинг и представитель крупной сталелитейной компании Джесс Янг. На этот раз в центре внимания достопочтенного собрания оказались мистические свойства драгоценных камней. А о чем еще можно поговорить, приближаясь со скоростью семь узлов в час к африканскому Кейптауну?
– Чтобы вы мне не говорили, господа, – отнимая от губ толстую сигару, обвел взглядом спутников инженер Майлс, – но нет ничего удивительней и страшней рокового влияния на судьбы людей синего алмаза «Хоуп». Это же исчадие ада! Когда-то он был глазом бога Рамы в индийском храме. Представляете: еще в древности люди ведали о его страшной силе, написав стене храма строгое предупреждение…
– Это всё ерунда, – махнул рукой Джесс Янг, – я не верю во все эти мистические россказни. Это же сказки! Неужели непонятно? Привезли камень в Европу в тот же год, когда началась эпидемия чумы, и тут же кто-то додумался связать эти два события воедино. Всё притянуто за уши. Я поклонник строгой логики и презираю всяческие бредни. Из сотен смертей выбирают одну и связывают её с каким-то камнем… Чушь…
– Позвольте не согласиться, – трубным басом перебил сталелитейщика виноторговец. – Я руку готов дать на отсечение, что перстень Альфонса Двенадцатого погубил пять человек. Об этом рассказывал мой отец да я и сам видел то проклятое кольцо в Мадриде. Алмазы – страшная и беспощадная сила.
– Точно, мистер Пауэрс! – охотно поддержал с виноторговца Майлс. – Страшная сила! Вот, возьмем, к примеру, алмаз «Регент». Этот камень всем приносил удачу. Наполеон, владея им, стал императором, но стоило ему заложить «Регент», так сразу же императора постигла страшная неудача в России. После того поражения, Наполеон выкупает камень, вставляет его в эфес свой шпаги и вы, конечно же, знаете его триумфальное возвращение в Париж. А перед битвой под Ватерлоо шпага с алмазом таинственным образом исчезает и…
– Вы еще мне расскажите, как от козлиной крови алмаз становится мягким, словно губка, – насмешливо подмигнул присутствующим Янг. – Я не понимаю людей, выдумывающих всяческие мистические бредни. Я верю в науку. Еще в прошлом веке английский химик Смитсон Теннант доказал, что любой состоит из углерода, также, как уголь или графит. И что теперь прикажете, господа, в каждой головешке таинственные свойства искать? Это же смешно, – громко расхохотался посланец сталелитейной компании, как бы приглашая собеседников посмеяться вместе с ним.
Однако никто из них даже не улыбнулся. Наоборот, на покрасневшем лице Эндрю Пауэрса зашевелились желваки – первые предвестники взрыва негодующей от оскорбления души, а инженер Майлс сжал кулаки так крепко, что загорелая кожа на них обрела бледно-матовый оттенок. Мир в каюте оказался на той тонкой грани, когда любое неосторожное слово может превратить дружескую беседу в жаркую ссору. И в этой напряженной тишине, нарушаемой лишь жалобным скрипом корабельных переборок, заговорил Френк Вудс, доселе активного участия в беседе не принимавший.
– Господа, – сказал он, обводя взором своих попутчиков, – я хочу рассказать вам одну странную историю, в которой я был не только свидетелем, но и непосредственным участником. Случилось это несколько лет назад здесь, в Африке: на одной из алмазодобывающих шахт в Кимберли. Я служил на той шахте охранником.
При слове «охранник, на лицах собеседников коммивояжера промелькнуло недоумение с некоторой, пусть и еле заметной, долей брезгливости. Эндрю Пауэрс тихонько покачал головой и потрогал большим пальцем седеющий ус. Лицо Янга дрогнуло в презрительной усмешке. Майлс удивленно поднял брови, а Смоллинг округлил глаза и приоткрыл рот.
– Так сложились обстоятельства, – вздохнул Френк. – У меня не было выбора, а потому и пришлось согласиться на эту грязную и тяжелую работу. Именно –
