Мне жаль, что мы вынудили вас пройти через все это. Прошу вас, присядьте. – Он указал в сторону койки.
В тот момент я была готова на что угодно, лишь бы вновь не проходить через допрос, но что-то в голосе парня меня успокоило. Когда я опустилась, юноша сел на стул напротив, заняв место доктора Килси, и впервые за все время долго и прямо посмотрел на меня.
Теперь, наконец, мне удалось разглядеть его лучше. Вблизи мой новый знакомый показался выше и крепче. Черные вьющиеся волосы отдельными прядками падали ему на глаза, подчеркивая широкие, заостренные скулы, прямой нос и ровную узкую линию сжатых от напряжения губ. Однако, несмотря на идеально правильные черты лица, что-то в парне не позволяло назвать его смазливо-привлекательным. Было в его внешности что-то чужое, дикое. Я подумала, что он поразительно красив, но по-другому, не в общепринятом понимании этого слова.
Меня осенило лишь спустя пару минут – глаза! Глаза юноши были неестественного ярко-изумрудного цвета. На бледном лице Андрея они выделялись, словно два зеленых огня. «Должно быть, линзы», – мелькнуло в голове. В природе такого цвета глаз просто не бывает.
– С последнего дня, который вы помните, прошло почти десять дней, – осторожно начал Андрей, ни капли не смутившись от моего долгого бестактного взгляда. – Ровно неделю из них вы провели здесь.
– Десять дней?! – в ужасе прошептала я. – Я пробыла без сознания десять дней и уже неделю нахожусь в Диких лесах? Как это возможно?
Андрей посмотрел на меня прямо. Когда он ответил, на его лице не дрогнул ни один мускул, однако я заметила искру сожаления, что промелькнула в его глазах.
– Повстанческая база на Мельнисе, где вы проживали последние годы, была уничтожена при крайне странных обстоятельствах. Это произошло ровно неделю назад.
Я замерла:
– Что вы хотите сказать?
– Ранним утром девятнадцатого элиоса сигнал базы на Мельнисе исчез с радаров. На протяжении следующих нескольких часов никто так и не вышел на связь. Когда наши люди добрались до базы, то все ее жители, за редким исключением, были мертвы. Кристанские миротворцы за несколько часов обратили ее в пепел.
Воздух дрожал и трещал вокруг, будто все помещение вдруг объяло огромное пламя. Медицинский центр, Нейк Брей, допрос – все это могло бы сойти за мираж. Или за сон – чудовищный сон. Это бы объяснило все. Возможно, если я закрою глаза или же заставлю себя очнуться – все исчезнет. Впившись ногтями в ладони, я мысленно досчитала до десяти. Когда я разжала руки, на них алели яркие полумесяцы. Физическая боль ушла, но то, что осталось после нее, – осколки реальности, в которой мне больше не хотелось жить, – было хуже. Я чувствовала, как в одно мгновение мой мир рухнул. Свою семью я потеряла уже несколько лет назад, но сейчас, кажется, утратила последнее, что у меня оставалось, – дом.
– Сколько выживших? – словно в тумане, спросила я.
– Несколько тысяч. Только те, кто успели вовремя добраться до бункеров.
Андрей
