без лишних слов остановился. Томислав прошел мимо нас и сел за велосипед.
Я немного постояла, глядя, как неистово он крутит педали, преобразуя боль в энергию – во что-то осязаемое и научно объяснимое. Потом очередь разбрелась, и мы перешли в другой угол, чтобы дать Томиславу побыть наедине с собой, как вроде бы и полагалось согласно кодексу военного времени, который мы изобретали на ходу.
5
Лето резко и без лишних прикрас уступило место осени, как в Загребе обычно и сменялись времена года. Листья побурели и сразу опали, а небо словно побелили грязной тряпкой. Иногда стоял такой холод, что, казалось, вот-вот пойдет снег, но вместо этого тяжелые, набухшие облака сыпали мелкой моросью, отбивая всякое желание играть на улице. Мы с друзьями отсиживались по домам, а взрослые выходили на улицу с хмурым видом, вооружившись черными зонтами.
После взрыва дворца Хорватия официально провозгласила независимость, что повлекло шквал преобразований, ставивших под сомнение самые обыденные мелочи прежней жизни. Знаменитые на всю Югославию поп-исполнители стали перезаписывать свои хиты на двух диалектах – такие с виду безобидные слова, как кофе, следовало заменять на kava для хорватской публики и kafa для сербской. Даже то, кто и как привык здороваться, подвергалось переоценке: целовать в обе щеки при встрече было допустимо, а третий поцелуй – уже лишний, обычай скорее православный, а значит, предательский.
Осмысляя крах родного языка, мы с Лукой засыпали друг друга вопросами.
– Как думаешь, придется менять свидетельство о рождении, раз Югославия уже не Югославия? – спросил он.
– Вряд ли. Родились-то мы еще в Югославии.
– А медицинский полис? Паспорт?
– Паспорт… – задумалась я. – Наверное, паспорт придется менять после победы в войне.
– А трамвайный проездной?
– Трамвайный – да кому он сдался? Мы же никогда не покупаем проездных.
Я оглянулась на него, и Лука дурашливо улыбнулся.
– Повелась.
– А когда мы поженимся, – сказала я спустя мгновение, – как наших детей в свидетельстве запишут, хорватами или боснийцами?
Лука резко осадил меня:
– Чего?
– Когда мы поженимся…
– С чего ты взяла, что мы поженимся?
Я об этом как-то даже не задумывалась – просто приняла как должное.
– Ну мы ведь лучшие друзья?
– Не думаю, что все так просто.
– Почему?
– Тут любовь должна быть и все такое. Понимаешь?
Я задумалась.
– Ну, я тебя люблю, – ответила я. – Мы уже сто лет знакомы.
– Но любовь это или нет, понимают только в подростковом возрасте, когда целуются, – возразил Лука. – В смысле, придется подождать,
