варенье всякое, мясо и прочие скоропортящиеся продукты, я сразу убрала, – пояснила женщина.
Самая обычная двушка-хрущевка, с планировкой «чулком» – это когда проходишь из одной комнаты в другую. Зал, спальня, обстановка стандартная, советская: стенка, диван, кресла, журнальный столик, ковры на стенах, телевизор на тумбочке и стол-тумба. Каждая плоская поверхность накрыта вязаными салфетками. Весь диван завален маленькими подушечками, думочками, на креслах по паре таких подушек.
– Тетушка любила диванные подушки. Сама их шила, покупала, знакомые дарили. Ей казалось, что квартира с ними уютнее. У нее и кровать завалена ими, – кивнула Людмила в сторону спальни.
– С чего начнем? – спросила я.
– Не знаю, со спальни, наверно, – пожала она плечами.
Спальня тоже весьма стандартная: кровать полуторка около стены, ковры на стенах, трехстворчатый шифоньер, швейная машинка и дамский столик с зеркалом, закрытым простыней. Людмила стояла посреди комнаты и не знала, с чего ей начать. Я молча сняла горку подушек с кровати и плюхнула их на пол.
– Ой, у нее подушки такие хорошие были, – сказала Люда и потянулась к ним.
– Людмила, у вас дома подушек нет? – спросила я, брезгливо морщась.
– Есть, но, может, вам или Мишке надо, – она схватила одну подушку и стала мять ее в руках.
Ойкнула и уронила ее на пол. На белой наволочке осталось несколько капель крови. Люда смотрела на свои руки, на пальцах и на ладонях выступило несколько капелек крови.
– Агнета, что это? – она протянула их мне и показала.
Подушка, словно ежик, ощерилась иголками. Помотала головой, чтобы снять наваждение, но никуда ничего не исчезло, иголочки торчали на своих местах, как на елке.
– У бабушки была аптечка? – спрашиваю Людмилу.
– Да, где-то там, – машет она в сторону кухни.
Взяла за запястье Людмилу и повела с собой на кухню.
– Агнета, как же так? Она ведь на них спала и ничего, получается, не чувствовала? – растерянно спросила она.
– Так они были предназначены для нее, вот и не чувствовала, – пожала я плечами.
– Она так ими всегда хвасталась, и такие они у нее пушистые, и такие замечательные. Правда, всю жизнь от мигрени страдала.
Нашла в одном из кухонных шкафчиков перекись и облила ей руки над раковиной.
– Кто хоть подушки делал, знаете? – спросила я.
– Да, мама моя делала и подруга ее, – Людмила растерянно хлопала глазами. – Мама пух гусиный у Ольги специально брала, чтобы подушки соорудить для сестры.
– Они же не ладили?
– Да, но не до такой степени. Мама хотела, чтобы у нее голова не болела, дескать, это всё из-за старых подушек. Вот ей парочку соорудила.
– Там четыре подушки, – уточнила я.
Мы с ней переглянулись.
– Чего делать-то? Она же мама моя, я ее люблю, – закусила губу Люда. – Не может быть, что это ее работа.
