что стыдно. Потому что страшно. Потому что она и правда пришла сама…
Он задрал подол до самой шеи. Смял и испачкал, не обратив внимания на аккуратную вышивку, над которой вечерами сидела девушка, с силой раздвинул ей бедра. А потом стало больно. Ива так и лежала, не ощущая больше ничего. Не шевелилась и не говорила, даже не плакала. Просто смотрела в небо и ждала: не может же пытка длиться вечно. И она закончилась. Быть может, почти сразу, а может, только утром. А девушка все лежала, раскинувшись на траве, как покойница, и безучастно глядела в небо.
– Ну вот, – самодовольно усмехнулся Бран, затягивая пояс. – А все туда же: не хочу, не надо! Ты давай это… Вставай и к костру приходи. Посидим. Потом до дома провожу.
К костру той ночью Ива так и не вышла.
И вот они стояли рядом: мать и дочь. Обнявшись и плача каждая о своем. Такие непохожие, такие любящие, но… совсем друг друга не понимающие.
– Я… Пойду. – Ива осторожно высвободилась из объятий.
– Иди, иди, дитятко! – Мать спохватилась, что дела простаивают, и снова кинулась к печи. – До вечера еще столько переделать надобно!
– Да… – Ива погладила запястья, с которых давно сошли синяки. Почему-то казалось, что темные пятна проникли под кожу, да там и остались. – Пойду…
Глава 3
Невидь
Ива наскоро сменила грязную рубаху на новую – огромную, грубую, небеленого льна. Можно было подвязать поясом да так и идти со двора – немужним девкам, даже вошедшим в возраст невест, дозволялось. Но она все равно натянула поверх клетчатую поневу. Рубашка, хотя и длинная, открывала ноги почти до самых колен, а Иве страх как не хотелось, чтобы кто-то… чтобы кое-кто увидел и прельстился.
Подхватила острый нож (куда теперь без ножа!), потуже затянула узел на косынке – и бегом из избы.
– Маменька, я Серка в поле сведу! – крикнула она, выбегая из кухни.
В ответ – тишина. Ива шагнула назад: точно же видела тень у печи. Что же мать не отвечает? Однако в комнатушке никого не оказалось. Почудилось, верно… Девушка пожала плечами и пошла без спросу. Если спохватятся, сами докумекают, куда отправилась. Небось не подумают, что сбежала.
Так и эдак пробуя эту мысль на вкус, Ива минула дом бабки Заи, прошла колодец и замерла у конюшни на краю деревни. Сбежала… Надо же эдакую крамолу в мысли впустить! Отец небось за сердце схватится, мать, не ровен час, проклянет. А соседи что скажут? Однако Ива уже вошла в конюшню и поглаживала жесткую кожу седла.
– Ну а что? – спросила она сама у себя. – Ну а что?! – переспросила увереннее, с вызовом.
Верхом она держаться умела. Вспрыгнуть бы на спину жеребчику, и… Куда? В большой город? Да не ждет ее там никто. К родне, за реку Ключинку? Выдадут. Ночью казалось, в омут с головой всего вернее, а сейчас… Куда сейчас-то?!
Ива вздохнула и поплелась к денникам. Почти всех лошадей разобрали на работы, отдыхал сегодня лишь Серок да прихворнувший гнедой старосты. Последний проводил Иву внимательным взглядом, но за угощением не потянулся. Он в последние дни и вовсе не вставал
