выставленные на верхнюю полку. Имелся даже куцый полосатый навес над входом.
На краю навеса, глядя на мир чёрными каплями глаз, сидел взъерошенный воробушек. Чуть наклонившийся вперёд и замерший в этой неестественной позе, он и сам казался бездушным украшением, частью кофеинки-миниатюры.
– Ваш кофе по-японски, – произнесла хозяйничающая в кофейне девушка. Её голос почти сразу смешался с коротким шорохом горячего пара.
Гриша протянул руку. Пальцы задели грязные языки, украсившие декоративный навес, но нахальная птичка с места не сдвинулась. Только голова в бурой маске дёрнулась, повернувшись к Грише другим глазом – таким же чёрным и бессмысленным.
Опустив взгляд на девушку, Гриша извинительно покашлял, постучал по откидной стойке рядом с кассой. Девушка дёрнула на звук головой (точь-в-точь как воробей) и уставилась на молодого человека с птичьим любопытством.
– Здравствуйте…
– Здравствую, – согласился Гриша, мягко перебив баристу, – Простите, но почему вы снова отдали заказ тому мужчине прежде моего? Я жду уже десять минут, вы отпустили несколько человек, что были в очереди сразу за мной. Неужели один американо с молоком – такой сложный заказ?
Грубить не хотелось. Ни пять, ни десять минут погоды Грише не делали. До поезда оставалось несколько часов, выселение из хостела осуществилось ещё до обеда, основная масса вещей мирно ждала хозяина в камерах хранения. Злила не проволочка, злило подозрение, что бариста издевается.
– Вы что-то заказывали?! – с недоуменным напором уточнила девушка, вскидывая бровь.
Гриша с готовностью сунул ей под нос огрызок чековой бумаги, содержащей все необходимые доказательства – время, стоимость позиции, номер кассового аппарата. Девушка просмотрела чек, с подозрением глянула на Гришу и, окончательно уничтожив остатки его терпения, покосилась на мусорную корзину у своего павильона.
«Она считает, что я чеки из мусорки таскаю?!»– вспыхнул Гриша, нащупывая в кармане телефон. В приложении должна была остаться информация о переводе денег.
– Американо с молоком? – с сомнением переспросила бариста, дождалась кивка и, помедлив, нехотя добавила: – Хорошо, извините, видимо, я не услышала или случайно отдала ваш кофе другому человеку… Минутку.
Гриша сгорбился, поставив локти на стойку и уставившись на девушку со всей возможной внимательностью. Над головой прострекотал быстро перепорхнувший на стенку соседнего павильона воробей. Щебет многочисленных птиц причудливо смешивался с шумом людских голосов. Слышно было, как закрывающиеся точки клацают рольставнями о пороги, как будто захлопывая металлически пасти.
Девушка обернулась от своей пыхтящей машины, махнула рукой, прогоняя севшую на край стойки воробьиху. Глядя куда-то в сторону и думая о своём, она принялась наливать молоко в кофе. Гриша стерпел, что мимо него смотрят, как будто он был пустым местом, и что его даже не спросили, сколько молока требуется. Но когда бариста с той же задумчивостью начала поднимать ярко-жёлтый стакан, явно намереваясь отхлебнуть, Гриша не сдержался.
– Да вы издеваетесь, что ли?! – прошипел он и требовательно протянул руку.
«Да ясно же, что издевается!» – сам себе ответил Гриша, с раздражением принимая злосчастный кофе от растерянной баристы. Девушка мало того, что начхала на очередь, так ещё и смела дважды сделать вид, что забыла о его существовании.
– Извините, – всё же улыбнулась бариста, убрав пакет с молоком, – Конец рабочего дня, уже путаюсь в заказах. Хорошего вечера.
Гриша кивнул с вежливой улыбкой и, отвернувшись, зашагал вдоль витрин, укутанных в чешую многочисленных чайных-кофейных упаковок.
Расходились продавцы, усталые грузчики укатывали тележки-платформы, уставленные ящиками с товаром, куда-то в сторону ворот под вывесками «рабочая зона». Гул становился тише, но разборчивей – получалось расслышать отдельные фразы, угадать направление звука, когда с лязгом захлопывалась новая пасть рольставен.
Остановившись у лестницы, Гриша запрокинул голову, разглядывая развернувшийся наверху купол. Почти плоский, как чайное блюдце, он казался декорацией – не верилось, что вся эта железобетонная громада вот уже больше полувека держится без поддержки колонн. С полчаса назад Гриша даже с присущей туристам дотошностью покружил по рынку, надеясь заметить крупные трещины, оставленные временем раны, следы поспешного ремонта. Ничего. У минского рынка присутствовала всё та же усталая, но неизбывная добротность, свойственная всей белорусской столице. Чистенько, по-советски строго… и совершенно непонятно, как оно дождалось нынешнего века, выстояло под напором обезличенных супермаркетов и торговых центров.
Не везде заботились о старых зданиях – за это Гриша мог ручаться, исколесив к своим неполным двадцати четырём годам порядочное количество городов постсоветского
