style="font-size:15px;"> Я обняла сестру и тихо спросила:
– А давай и правда заведем собаку?
Глава 4
Костя
Я смотрел, как от меня удаляется сестра Регины, и с трудом мог дышать. Конечно, я понимал, что Регина болезненно перенесла наш разрыв, но что все настолько серьезно, даже не подозревал. Невероятное ощущение тяжести давило своим грузом. Я сел на бордюр и закрыл лицо ладонями. Случился со мной эмоциональный пиздец. Даже тело отказывалось меня слушаться. Какое-то время просто сидел, никак не мог взять себя в руки. Провалился мыслями в прошлое:
– Между нами все кончено. Все! Поняла?!
Регина в лице сменилась:
– Почему? Ты же говорил, что любишь.
– Да, когда хотел затащить тебя в постель. Натрахались, расходимся.
Сквозь навернувшиеся слезы Кисонька прошептала:
– Нет…
– Забудь меня. Ты не нужна мне. Не нужна, поняла? И вот еще что, ты здесь больше не работаешь, – я достал бумажник, вытащил из него все купюры. – Вот, держи. Это тебе на первое время, пока работу новую себе не найдешь.
По ее щекам потекли слезы. Я не хотел обижать ее, но должен все разорвать как можно скорее, не оставив ей ни малейшей надежды. Так будет безопаснее для нее. И потом, у меня просто не было выбора. Если я сяду, мы все равно не сможем быть вместе.
– Мне не нужны твои деньги. Я с тобой не из-за денег.
– Ты больше не со мной, – всунул купюры ей в карман. – Я женюсь на другой.
Меня окликнул Мишаня – прораб:
– Кость, тебе что, плохо?
Глубоко вздохнул и тихо ответил:
– Нормально.
– Может, воды?
– Не надо.
Поднялся и направился в ресторан. Пришла пора с Кисонькой по душам поговорить.
Олеся сказала, что она на втором этаже. Насколько я успел заметить, в первой половине дня, когда посетителей не так много, второй этаж пустует. Когда поднялся, увидел Регину, сидящую спиной ко мне за столиком в самом конце зала. Она смотрела в окно. Поравнялся с ее столиком, и она подняла на меня взгляд. Боже! В ее бездонных глазах можно утонуть от печали. Не надо быть ясновидящим, чтобы понимать, что она несчастна. Да, есть собственный ресторан, хорошая тачка, дорогие шмотки, и даже муж имеется, но в душе живет боль, и это я ее там посеял. Не любит она своего муженька, а все еще сохнет по мне. Может, я и самоуверенный тип, но Кисоньку свою чувствую. Я по-прежнему для нее важен. И то, что теперь мы видимся почти каждый день, причиняет ей боль, но больно не только ей одной. Я зациклился на ней – ничего не радует. Почти два года назад я оторвал ее от себя, словно кусок души вырвал голыми руками, и, пока не верну свое, не успокоюсь.
– Я присяду, если ты не против.
Она лишь слегка кивнула.
Перед Региной стояла нетронутая чашка кофе с узором на пенке – «сердечко», и лежала открытая папка с какими-то документами. Вероятно, я вмешался в рабочий процесс.
– Составлю
