молодых человека. Оба высокие, черноволосые, оба красавцы. А одеты то как. Шелка, драгоценности, запах приятный от них. Понятно, не местные. В Спарте давно забыли, что можно красиво одеться. Не побоялись, а может, не знали, что в Спарте чума.
– Это Эней. – продолжал Менелай – Это Парис. Если бы не они, не известно, когда бы я возвратился домой. Так что я в долгу перед ними. – радостно объяснял муж.
В голове лишь крутилось – какие гости? Какие могут быть гости? За пределами дома свирепствует чума, муж прекрасно знает об этом. Или забыл? Конечно, когда ему помнить. Пропадал где то целый год. Хотя бы спросил – как мы выживали? Слезы опять подступили, однако Елена молчала. Только представилась:
– Елена – произнесла она свое имя.
Эней лишь кивнул головой, а Парис буквально впился взглядом в нее. Застыл и уставился – пока Менелай обнимался с детьми и супругой.
Это та самая женщина. Это она. Та, что подобна богине. Та, что обещана мне. Я узнал ее сразу, едва появилась она в сумраке мрачного дома. Ее не узнать невозможно. Словно сама Афродита спустилась с Олимпа, осветив божественным светом все вокруг. Тем сильнее ощущался контраст – серая нищая Спарта, унылый пейзаж, старый дом и такая красотка, что глаз отвести невозможно.
Стоит тебе только захотеть… Елена прекрасна, как я… Она будет твоей… Я сама устрою ваш брак… – слова Афродиты крутились в голове Париса.
Как она хороша. Бесподобна. Какая женщина – красоты невероятной. Подобна богине. Прелестна, изящна, хрупка, восхитительна… Светлые волосы вьются, бегут по плечам. А румянец…
Елена, и правда, сгорала от злости как только муж объявил ей:
– Это мои лучшие друзья. Готовь великий пир, неси, что есть на кухне.
Ей пришлось оттеснить мужа в сторонку, прошептать ему:
– Менелай… Какой пир? В доме шаром покати. Нам самим нечего есть, какой пир?
Менелай только взглянул на нее, и сразу переключился на спутников:
– Друзья, проходите к столу. Устраивайтесь. Отдохните с дороги. Сейчас все будет. – Менелай суетился, рассаживая гостей в зале для приемов.
– Вино хотя бы есть, Елена? – спросил он потихоньку.
– Немного есть.
– Неси.
Та подчинилась. Как только Менелай разлил вино по чашам и пригубил за дружбу, за благополучное возвращение домой, поспешил к жене, застывшей, словно статуя возле стены.
– Идем, Елена.
В закутках большого дома давно стоял дубовый сундучок, обитый медью. Его когда то определил сам Менелай хранилищем казны. В тайне от жены в нем собиралась ежегодная дань, что приносило небольшое государство своему правителю. За десять лет в том сундуке изрядно собралось монет. Лишь однажды, перед поездкой в Дельфы, воспользовался Менелай казной. На дорогу и жене на жизнь дал денег – немного правда, но царь Спарты был прижимист. Сейчас, когда его переполняла любовь к жене и детям, а
