приступила к еде. Признаться, проголодалась сильно. Организм явно восстанавливался после болезни и требовал подкрепиться. Потому, наверное, не сразу заметила, что мальчик ничего не ест, только ковыряется в тарелке.
– Жорик, ты чего?
– Я не голоден, – он упорно смотрел куда угодно, только не на меня.
– Эй, с твоим отцом все будет хорошо! Вон он какой у тебя большой и сильный!
Губы мальчика внезапно задрожали, и он поднял на меня полные слез глаза:
– А вдруг он умрет и навсегда исчезнет, как мама?
– Твоя мама умерла?
– Не знаю, – он отвел взгляд. – Она просто исчезла. Мне так Абигайль рассказывала.
– А кто такая Абигайль? Твоя подруга?
– Нет, вторая папина жена.
– Может, стоит ей дать знать, что с вами случилось?
Жорик посмотрел на меня совсем хмуро и буркнул:
– Нет.
Я подала ему компот.
– Пей. Тебе сейчас нужно больше пить, чтобы восстановиться. Он сладкий и вкусный.
Мальчик недоверчиво посмотрел в кружку, но все же выпил содержимое. Я протянула ему пирожок и, пока ребенок не отказался, спросила:
– Ты не любишь Абигайль?
Он неопределенно пожал плечами.
– Не знаю. Она была неплохой, но тоже исчезла.
– В смысле?
– А в прямом, – рядом оказалась Люси и с азартом в глазах, будто выдает шикарную сплетню, сказала: – Женщины в доме графа Риярда долго не задерживаются. Исчезают в неизвестном направлении, и никто об их судьбе ничего не знает! – И сделала большие глаза. – Граф – страшный человек. Говорят …
– Неправда! – неожиданно взвился Жорик на ноги и сжал кулаки. – Кухарка, вон, у нас живет и ничего! И служанки тоже есть! Все живут! Никто не пропал! И отец у меня хороший! Слышишь, дура! Хороший и добрый! Дура, дура, дура! – ребенок уже кричал и тяжело дышал, готовый или кинуться на служанку, или сорваться с места и унестись прочь.
Я опешила от такой вспышки, а потом кивнула:
– Согласна с тобой, Жорик, дура она как есть.
– Она… А? – ребенок так растерялся от того, что с ним согласились, что осекся и захлопал глазами.
Люси же возмущенно захлопала глазами. Хорошо, что кухарка все это слышала и так перетянула ее полотенцем пониже спины, что она с визгом унеслась из кухни. Я благодарно посмотрела на женщину, которая укоризненно качала головой вслед глупой сплетнице, и поманила мальчика к себе:
– Иди сюда, я осмотрю твою повязку.
Жорик недоверчиво на меня покосился, но подошел. Я усадила его себе на колени и погладила по голове:
– Жорик, нельзя так остро реагировать на сплетни, хотя и очень хочется защитить своих близких хотя бы так.
– Мой папа хороший, – он упрямо посмотрел мне в глаза. – Очень!
– Я знаю. Другой бы и не стал спасать своего ребенка, забывая о себе самом и не замечая боли в раненой ноге. Но всем этого не докажешь.
– И
