ексом! Да даже не сексом, любовью заниматься!
Я ведь слышала, как он стонет, как с придыханием зовёт её «мой ангел», так обращаются к любимой женщине. Обнимают, целуют и шепчут нежности. Но это же я! Я его любимая женщина! Его жена!
Но почему я нахожу его в нашей кровати с другой?
– Лера! Успокойся! Открой дверь! Я всё объясню!
– Не нужны мне твои… объяснения! – я сорвалась и всхлипнула, закрывая лицо руками.
Это так больно, будто Герман меня голыми руками надвое разрывает, а из разверзшейся дыры только крик и вырывается. Я же люблю его! Я всю свою жизнь ему отдаю! Наизнанку выворачиваюсь!
Я встала с пола, опираясь на дверь, и оглядела кабинет Германа, в который забежала, не разбирая дороги от слёз. Здесь всё было как обычно, мои портреты на рабочем столе, будто это я его «ангел», а не та брюнетка, что он страстно вжимал в постель.
Господи, не может этого быть! Как же так? Ну почему так?
– Лера, солнце! Ты всё не так поняла! – прокричал он, дёргая дверную ручку.
Я оглянулась на дверь, будто там стоял мой муж и он сошёл с ума. А он определённо не в себе, если, будучи застуканным с любовницей, пытается мне объяснить, что я это не так поняла.
– Не так поняла? Ты в своём уме? Вообще, совесть потерял? Ты подлец, Гера!
Я согнулась от невыносимой боли, разрывающей моё тело, и обхватила грудь. Тонкое вечернее платье на мне будто издёвка, и сегодня праздник, а не конец света! А я ведь хотела удивить Германа ранним возвращением, думала, проведу вечер с ним вдвоём. Сама уроню к ногам это платье, падая в его любящие объятья.
Шатаясь, я отошла от двери, которую всё ещё пытался то ли открыть, то ли выломать муж и двинулась к столику у окна, где стояли бутылки с любимыми напитками Германа и графин с водой. Надо хотя бы чуть-чуть успокоиться, чтобы у меня не разорвалось сердце, я дышать не могу от того, как мне плохо!
Трясущимися руками я подняла стеклянную пробочку и наклонила графин, с тихим звоном о край стакана полилась вода.
– Лера, твою мать, открой дверь или я её сломаю! – совершено изменившийся голос Германа раскатом грома бухнул у меня в ушах, и я разжала пальцы, вздрогнув всем телом.
Стакан с водой выпал из рук и со звоном разбился об мраморный пол. Я еле сдержала вскрик, заткнув рот ладонью. Брызги воды и стёкол покрыли мои ноги и вечерние туфли. Кажется, у меня начинается истерика.
– Лера! – в очередной раз позвал он меня, и в дверь врезалось что-то большое и тяжёлое. Он теперь в неё с разбегу бьётся?
А я чувствовала себя как в ловушке в этом кабинете на втором этаже. Мне некуда бежать, мне негде от него спастись. От его лжи, его предательства! Его криков и моего имени на устах, осквернённых поцелуями с другой!
Я прикусила язык, не желая больше ему отвечать. Перед глазами всё ещё плывёт размытая от слёз картина, как он совокупляется… трахается с этой женщиной! Его голая спина и мускулистые плечи, сильные руки, сжимающие её точно так же, как меня. В той же позе, что обычно и меня!
Он даже любимую позу в сексе у нас украл! Отдал другой! Самое наше сокровенное и интимное, что должны знать только двое, что любят друг друга физически и душой!
Нет больше моей души, расползлась на рваные кусочки как утренний туман от обжигающего солнца.
– Валерия! Что случилось?! Лера! – ещё один мощный удар, – Лера, не молчи!
Ещё удар, грохот, треск и щепки в разные стороны, будто взрывом разметало, и дверь распахнулась, ударившись об стену. А вскрикнула и рефлекторно закрылась руками.
– Ты что творишь?! – с ходу закричал Герман, уже несясь на меня через весь кабинет, и не успела даже испугаться, как он уже схватил меня за плечи, – почему не отвечала? Я услышал шум, думал, ты сотворила что-то ужасное! Чуть с ума не сошёл!
Муж потряхивал меня на каждом слове, а у меня, кажется, поехала крыша, мне не было страшно. Мне смешно! Я начала вздрагивать от немого смеха, рождающегося внутри.
– Ты цела? Что с тобой? Лера, ты не в себе?
Я помотала головой, волосы тут же налипли на мокрое от слёз лицо.
– Тебе-то какая разница, что со мной?
– Что значит, какая разница? Ты тут заперлась, устроила истерику, а потом я слышу звон, может, ты в окно выпрыгнула, дура истеричная, или вены себе порезать решила?
– Вены? – я посмотрела на свои руки, пытаясь представить эту картину. А я способна вообще на такое? Даже мысли не было. Ещё…
– Я испугался за тебя, глупая! За жизнь твою!
– Где эта женщина? – внезапно обрела я храбрость мне совсем не свойственную. Нет, меня всё ещё трясёт, будто
