альной издательской системе Ridero
Привет. Меня зовут Стивен Траблман. И, вероятно, вы имеете дело с самым несчастным человеком в мире. Ведь человек, которого заставляют делать что-то против его воли, не может быть счастливым, правда? Знаю, вы, скорее всего, подумали, что я самый бесхарактерный человек на этой грешной земле. Но, уверяю вас, характер у меня как раз есть. Так что во всех моих несчастиях виноват не я. Вините женщину. Пожалуй, я подкаблучник в самом постыдном смысле этого слова.
Что еще я могу сказать о себе? Мне тридцать четыре года. Я топ-менеджер одной преуспевающей американской компании. Не женат. Природа и одна сумасшедшая наградили меня, как принято писать, «мужественной красотой, которая всегда привлекает взгляды женщин». Я, конечно же, не помню своих родителей, но их смерть, кажется, горько оплакивал. У меня нет ни братьев, ни сестер. А из ближайших родственников была одна только бабушка, которая скончалась три года тому назад от инфаркта. Судя по памятнику, который возвышается над ее могилой, я ее очень любил.
Что еще может сказать о себе успешный и одинокий мужчина? Ах, да. Я ненавижу Ее. Она отравила все мое существование и отравляет его по сей день. Она как болезнь, которая заставляет принимать лекарства одно горше другого. Она принимает за меня все решения, направляет все мои поступки и следит за каждым моим шагом с рвением Цербера. Она решает, что я буду читать, какие выставки посещать и какие пьесы смотреть. Она определяет, с кем мне общаться, кого любить и кого ненавидеть.
Я бы с радостью высказал Ей все, что я о Ней думаю, но это не так просто сделать, когда вы также далеки друг от друга, как я и Она. И пока я ищу ответ на эту неразрешимую задачу, Она продолжает вертеть мной по своему усмотрению. Вы спросите: разве это возможно? Уверяю вас, иначе и быть не может, если ты – герой книги.
«Стивен вышел из лифта и, мягко ступая по ковру, прошел прямо к французским окнам, за которыми многочисленными огнями сиял неутомимый Нью-Йорк. Бросив пиджак на кресло, он откупорил приготовленную бутылку вина и плеснул немного красной жидкости в бокал. Прислонившись к стене, Стивен задумчиво смотрел на расстилающийся под ногами город и лениво потягивал кровь французских виноградников – Каберне.
Он вздохнул: позади был еще один тяжелый день».
Видите? Каждый вечер, когда я прихожу с работы, Она поит меня красным Каберне. Как бы объяснить Ей, что после тяжелого трудового дня я бы предпочел стаканчик виски? Ребята с работы рассказывают, что… Кстати, ребята с работы – это счастливцы, чью жизнь Она не контролирует ежечасно. Они могут позволить себе сходить в бар, напиться и приударить за девочками, в то время как я вынужден каждый вечер возвращаться в этот опостылевший пент-хаус, уставший как собака. О, вы не знали? Она не придумала ничего лучше, как сделать меня трудоголиком.
Единственное светлое пятно на мрачном полотне моей судьбы – это сознание того, что Она не проводит за письменным столом дни и ночи. И когда Она оставляет в темноте и одиночестве испещренные чернилами листки рукописи, я обретаю хотя бы видимость свободы. Видит Бог, я счастлив уже тем, что могу по собственной воле развить какую-нибудь совершенно независящую от Нее мысль.
Если хотите знать, я еще ни разу в жизни не напивался до потери пульса. Даже во время учебы в Гарварде Она заставляла меня просиживать вечера в библиотеке и не давала ходить на вечеринки.
У Нее вообще странное отношение к алкоголю. По правде говоря, Она патологическая трезвенница. И решила создать меня по своему образу и более. Красное вино всего лишь уступка с Ее стороны. Потому что Она где-то когда-то прочитала, что пить его полезно для здоровья. Лучше бы Ей не попадала в руки та статья. Смешно сказать, у меня аллергия на красное вино. Щеки тут же расцветают, как маков цвет. Разве это нормально, когда мужчина краснеет точно девица только что со школьной скамьи? И это при том, что все Ее помыслы устремлены на то, чтобы сделать из меня этакого стоика, гордого одиночку.
Я сильно подозреваю, что в недалеком будущем мне все же предстоит напиться. Но перед этим со мной случиться что-то не особенно приятное, хотя я не знаю, чтобы это могло быть. Убивать Ей, во всяком случае, некого. Всех моих близких Она уже похоронила. Значит, я кого-нибудь встречу? Я даже боюсь загадывать, так как в моем положении лучше жить сегодняшним днем. Вернее, минутой.
«Солнце проникло сквозь плотные шторы и резануло по глазам. Стивен не мог поверить, что уже начался новый день. Ему казалось, он только закрыл глаза, как уже открыл их вновь. Бросив взгляд на часы, он убедился, что через две минуты зазвенит будильник.
Откинув одеяло, он резко сел и, покачнувшись, встал с кровати. Нехотя поплелся в ванную, едва переставляя ноги под тягучую музыку джаза.
Немного взбодрившись после душа, Стивен оделся и, на ходу завязывая галстук, спустился на подземную автостоянку. Все это означало начало нового дня».
В каждом
