Кэт нелегко: она потеряла сознание и не приходила в себя несколько часов. Демиург использовал магию и заверил их что, как только принцесса проснется, все будет хорошо.
Кутаясь в теплое одеяло, Катерина подошла и встала рядом.
– Мы что, в Нью-Йорке?
– Наш новый знакомый неплохо устроился, – мрачно отозвалась Мари. – Пошли обратно в дом.
В комнатах пастельные тона гармонично сочетались с деревянными панелями. Мягкая мебель, антикварные статуэтки на резных столиках и светильники, в дальнем углу стояла наряженная елка. Над тихо потрескивающим камином висели рождественские украшения: разноцветные гирлянды, венок из еловых веток. За всем безумием Мари успела позабыть, что совсем скоро Рождество.
В гостиной в кресле спал Алекс. Они просидели возле Кэт несколько часов, и его сморил сон. Рискуя жизнью, он решился на опасную авантюру, чтобы вызволить их из поместья в Москве. Во сне инквизитор казался еще моложе: совсем мальчишка, рано узнавший, что такое смерть и предательство близких. Марилли подтянула сползший на пол плед, и укрыла им юношу.
– Думаю, тебе стоит его простить.
– Я простила, – принцесса мягко улыбнулась, и хитро прищурилась, – Но ему об этом не скажу. Пусть немного помучается.
Они тихо рассмеялись.
– А у Демиурга есть чувство стиля, – заключила Катерина.
– Благодарю, миледи.
Он стоял, прислонившись к стене: спокойный, расслабленный. Пепельные волосы спускались на плечи и спину. Дорогая и подобранная со вкусом одежда: светлые брюки, жилетка в тон, белая рубашка, на манжетах красовались бриллиантовые запонки. Рядом с ним Мари терялась, от страха холодели руки. Его гипнотический взгляд лишал воли. Все вокруг поплыло, исказилось и перестало существовать. Она до боли прикусила губу, вкус собственной крови прогнал нахлынувшее безумие. В зеленых глазах Древнего плясали озорные искры.
– Как такое возможно?
Звонкий голос Кэт помог окончательно прийти в себя.
– Вы тот самый Хранитель?
– Возможно, – он пожал плечами и подошел ближе. В каждом его движении была удивительная грация и легкость. – Истории со временем превращаются в легенды, и правда предается забвению.
– Я видела ваше лицо, на одной из старых фресок.
– Семьи ревностны к своему наследию, так было всегда. В каждом клане есть свои… байки, – он посмаковал последнее слово, искривил тонкие губы в подобии улыбки, – которыми они не делятся с другими. Одним известно больше, другим меньше. Видимо, Рималли сохранили что-то обо мне. Было ли что-то еще кроме фрески, принцесса?
– Книги, переписанные много раз. В них упоминается о первом из наших предков… Так это правда!?
– Правда давно растворилась в веках, а ее место заняла ложь. Не верь тому, что написано в ваших книгах.
– Тогда чему верить? – вмешалась Мари. – Мы не знаем кто ты, чего хочешь и для чего вызволил нас из плена?
