для гостей».
– Гнусно все это, – донесся тихий мужской голос.
Вновь кувшин ударился о кружку, на этот раз еще звонче.
– Свет мой, послушай, скоро все снова станет как раньше. Голод, болезни, нищета – все пройдет.
С глухим стуком кружку поставили на стол.
– Дети… спят?
– Спят, спят. У них и за столом глаза смыкались. Сон-трава свое дело знает.
Волосы на голове Рады встали дыбом: «Сон-трава! То-то Ждан так быстро уснул! А ведь он съел почти две тарелки каши. И этот странный цветочный запах от мамы… точно сон-трава! Но зачем?!»
– Врет Горазд. Надо было в морду ему дать, да и самого в поле прикопать. Дерьмо – знатное удобрение.
– Ты подумай! Представь хотя бы на минуту… Закрома вновь полны медом и едой. Двор забит животиной. Люди гуляют по деревне, песни поют, веселятся. По вечерам все танцуют у костра!
– Красивые сказки.
– Сказки? Сказки!? – еще немного и гнев женщины мог бы зажечь лучины. – Это ты целыми днями лежишь на печи да ни черта не делаешь! Посмотри на мои руки! Посмотри! Они все в мозолях и грязи. Я, как змея подколодная, ползаю по этому проклятому полю, продираюсь сквозь навоз и колючки ради горстки колосьев… которых не хватит даже на драную лепешку! Мое лицо – словно морда обглоданной волками кобылы. А ведь я была так красива раньше! Ты и сам мне говорил, помнишь? Помнишь?!
– Помню…
– А я вот почти позабыла! Ни доброго слова, ни милого жеста, ничего…
Несколько минут из-за перегородки раздавалось лишь тяжелое сбитое дыхание.
– Впрочем, это не твоя вина. Нет-нет. Просто нам не повезло остаться в этой треклятой деревне. Но я все исправлю. Я на все готова.
– Даже отдать своих детей? Свою кровь и плоть? В надежде на лучшую жизнь?
В избе воцарилась тишина. Казалось, весь мир замер на мгновение: ни стона деревьев снаружи, ни шелеста листьев, ни сонного сопения петуха в птичнике, ничего.
– Один ведь останется. Жаль, конечно, что Ждан еще мелкий. Рада сейчас пополезней будет.
Скамья заскрипела и с грохотом отодвинулась от стола. Затем что-то тяжелое ударилось об стол – видимо, отец вплотную придвинулся к матери.
– Ну а если не сработает, а? Что тогда? – в голосе мужчины слышались и угроза, и отвращение, и даже мольба. Будто он всей душой жаждал найти хоть один-единственный повод вмешаться в происходящее, но не мог отыскать его самостоятельно.
– Попробуем еще раз. Что такого? Все равно детей не прокормишь – урожай весь прогнил, рыба сдохла, зверья и силком не поймаешь. Быстрая смерть от ножа лучше жизни впроголодь. Тебе ли не знать.
В голосе женщины звучала холодная сталь. Она действительно так считала и давно для себя все решила.
– Чудовище… Да и я не лучше.
Тяжелые шаги, казалось, сотрясали весь дом. Зазвенели бутылки, заскрипели половицы.
– Куда
