и копыта
Был прекрасный солнечный июльский день. Где-то недалеко выводил трели соловей, а на соседней берёзе чирикали воробьи. Мы готовились отмечать отъезд Андрея Милова в Чечню. Это была обязаловка. Каждый новый месяц был знаменателен тем, что один из нас приезжал из Чечни, а другой вместо него ехал туда. Потерь почти не было, за всё время нахождения нашего подразделения там, мы потеряли только двоих. Поэтому все туда ехали просто отдохнуть от намозоливших глаза начальников. Соответственно, мы вначале отмечали убытие одного, а через пару дней прибытие другого. Я находился в караульном помещении и готовил шашлыки, чтобы собаки не мешали, я их отпустил погулять. Они собственно были нужны только ночью. Днём же тупо сидели или лежали в тени, прячась от жары. До неимоверности злые на подведомственной территории, они были совершенно безобидными за воротами, и все местные малыши с удовольствием гуляли и игрались с ними.
Позволил телефон, на другом конце провода испуганный женский голос сообщил мне, что наши собаки загрызли чью-то корову и бегают с остатками ноги в зубах по посёлку.
Пообещав разобраться и наказать виновных, я отправил пару человек из местных поискать загулявшихся злодеев псов. Посёлок был небольшой и через минут тридцать злодеи были передо мной, и я с интересом разглядывал нижнюю часть ноги коровы с копытом. Вернее кость с копытом. Тут недалеко была бойня, и мохнатые прохвосты посетили её. У меня был сотрудник. Паренёк из Подольска по фамилии Гулин. Хороший такой, исполнительный. Одно была беда, он после каждого рабочего дня увозил в своём портфеле ровно два кирпича домой. Брал он их на соседней стройке, которую никто не охранял, зная, что рядом находится воинская часть. Я уже устал говорить ему об этом, но он все равно продолжал это делать. Вспомнив Гулина, у меня появилась интересная мысль.
Через полчаса мы уже отмечали проводы Андрея, пообещав, если что, самое сухое место на кладбище. Шутка грустная, но человек, который живёт всё время в глуши, в лесу или дальней деревни, попадая в город в первый раз, жутко боится машин, а про метро я вообще молчу. Сам был свидетелем, как человек сел на эскалаторе в метро и не хотел вставать от страха. Он впервые был на движущейся под ногами лестнице. Там в деревне, он был самый забияка, а тут вот в непривычной обстановке испугался. Мы просто выросли со всем этим, поэтому и не боимся. Нам это привычно. Вот и смерть, когда она постоянно рядом, к ней словно привыкаешь. Это не душа черствеет, просто устаёшь бояться. Привыкаешь. Ко всему можно привыкнуть. А душа остаётся душой. На войне она даже ещё чувствительнее ко всему хорошему и прекрасному. Мы подчас уже не радуемся музыке, живописи, культуре в целом. На войне всё это приходит само. Этого просто начинает не хватать. Даже самые паршивые стихи ни о чём становятся для тебя прекрасными. Простой карандашный набросок твоего друга, кажется великолепным шедевром. Война обостряет все чувства,
