займется ими позже, когда переведет дух.
Ткани, за которыми королева посылала в Винчестер, уже доставили, и из них предстояло сшить зимние наряды для рождественского приема в Шербуре. Здесь были отрезы красной шерсти, плотной и тяжелой, узорчатый дамаст из Италии и белое полотно для нижних сорочек из города Камбре. Алиенора с удовольствием щупала материю – ей нравились глубокие цвета и гладкая фактура. Хорошо хоть ткани можно получить, просто щелкнув пальцами. Она богата, у нее есть слуги, которые выполняют ее распоряжения и заботятся о ее комфорте.
Алиенора приказала позвать музыкантов, чтобы те развлекли ее приятными мелодиями и пением. Ладан ароматными серебристыми струями поднимался от небольших жаровен, и от горячего воздуха, исходившего от очага, пальцы ее покалывало.
Она сама как эта крепость на одиноком, продуваемом всеми ветрами холме. Внутри одна действительность, снаружи – другая. Завывающий за окном ветер словно отгораживает от внешнего мира, и она выброшена на обочину жизни, за тридевять земель от Аквитании.
Сидя у другого очага, в Руане, Генрих вытянул ноги к догорающим углям и с любопытством воззрился на короля Франции. Людовик заинтриговал его. На первый взгляд он казался кротким и легко шел на уступки; однако было в его поведении нечто странное, что-то, чего Генрих никак не мог ухватить: при всей его внешней податливости создавалось впечатление, что в глубине его натуры таится тончайшее, острое как игла жало. Они опустошили кувшин вина за игрой в шахматы, где каждый выиграл по одной партии. Третью по взаимному согласию начинать не стали – это было бы недипломатично. Говорили о женщинах, и разговор волей-неволей то и дело возвращался к Алиеноре, которая пятнадцать лет прожила в браке с Людовиком. За это время она подарила ему лишь двух дочерей, меж тем как за шесть лет брака с Генрихом родила уже четверых сыновей и дочь. Ни один из собеседников сего факта не упоминал, но оба об этом думали, что вносило в общение некоторую неловкость.
– Алиенора всегда была себе на уме. – Людовик опер подбородок на сложенные домиком кисти с длинными бледными пальцами. – У нее не было доверенных лиц при дворе. Ей следовало бы хоть иногда делиться со мной своими мыслями, но женщины вечно так делают: шепчутся по углам, а главное оставляют при себе. Алиенора никогда не была откровенна со мной, и напрасно. – Людовик постучал по стенке кубка. – Она всегда казалась чересчур своенравной, и потому я не доверял ей.
Генрих не ответил. Он внимательно выслушал все, что сказал француз, но не собирался выражать согласие и изливать душу; французскому королю не обязательно знать лишнее; несмотря на их нынешние дружеские отношения, они все же остаются соперниками. К тому же Людовик, возможно, слегка преувеличивает, чтобы посеять между супругами рознь. Будь Генрих на его месте, он поступил бы именно так. Он-то знает, как укротить Алиенору; в отличие от Людовика, он не дурак и не клюет на женские
