топчущим не успевшего убежать с их пути неудавшегося охотника. Растерявшегося и попавшего в самую гущу разъяренных животных, остановить которых в состоянии, пожалуй, только танковый взвод. Все остальное для них не существенно: они плохо видят, но быстро бегают, а их толстые ноги втопчут в землю хоть человека, хоть автомобиль, попадись они им на пути.
Точно такой же крик услышал Бийянгма сейчас. Но это кричал не зверь, а человек. И столько ненависти и отчаяния было в этом крике, что такие же мурашки пробежали у дежурного по спине. Черт возьми – это кричал тот парень, о котором он только что доложил по телефону следователю! Полицейский был уверен в этом «на все сто» – ведь ни в ком другом из оставшихся нарушителей, которые сидели здесь уже не по одному дню, не было, да и не могло быть столько злости. Это он знал наверняка. Но он не знал другого: может быть, этот парень сумасшедший? Если он пойдет сейчас туда, кто знает, может этот псих бросится на него? И даже решетка камеры не спасет его? Нет, Бийянгма не был трусом, но его прошиб холодный пот, когда он вспомнил подробности рапорта. Налив в стакан воды и выпив ее залпом, он помедлил, но потом все-таки решился: «J’irai, quoi qu’il arrive… Et puis je demanderai la permission. Et j’irai en Italie. Et je resterai là pour toujours31».
Медленно с протяжным скрипом отворилась дверь, и в коридор с опаской вошел дежурный сержант. Он нервничал, а потому, держал руку на кобуре, готовый, по правде сказать, скорее, дать деру, нежели стрелять. Однако видя, что задержанный не проявляет никакой агрессивности, Бийянгма, осторожно подошел к камере и посмотрел на парня, приняв стойку полицейского при исполнении: ноги на ширине плеч, руки сложены за спиной, подбородок выпячен – эдакий неприступный страж закона. Придав себе такой убедительный и грозный вид, он, не терпящим возражений голосом, произнес:
– Je suis le sergent Biyangma de service. Qui êtes-vous et qu’avez-vous fait au bar Golden Anchor?32
В ответ парень только отрицательно покачал головой, показывая, что не понимает его языка.
– Говоришь на английском? – фразу, которая известна даже тем, кто совершенно не говорит на этом языке, Бийянгма произнес без малейшего акцента, словно выпускник какой-нибудь средней школы Бирмингема.
Узник кивнул:
– Да.
Дальнейший диалог происходил уже на родном языке задержанного, и теперь построение фраз и сам темп разговора, когда Бийянгма останавливался, чтобы подобрать нужные слова, стали выдавать отсутствие практики общения на английском языке у дежурного, что, впрочем, не мешало им довольно сносно понимать друг друга.
– Сейчас ты говорить, что делать в бар «Золотой якорь» вчера. Ты там праздник. Веселье. Все сломать, все мусор. Ты жить здесь нет. Я тебя не видеть. Здесь много хулиганов, но ты не здесь. Нельзя отпускать ты, должен наказать.
– Но что же я сделал?
– Вопрос? Наглость! Но ты можешь не знать.
Пойду, будь что будет… А потом попрошу отпуск. И поеду в Италию. И останусь там насовсем (фр.)
– Я дежурный сержант Биянгма. Кто вы и что делали в баре «Золотой якорь»? (фр.)
